Майкл Муркок - Доктор Кто. Приход террафилов

В этот момент ТАРДИС резко завалилась на правый бок, а затем, стоило им перевести дух, – на левый. Впрочем, к жестким посадкам обоим пассажирам было не привыкать.

Пока Доктор оттачивал спортивные навыки для участия в турнире, Эми тоже не сидела сложа руки. Помогая ему в тренировках, она быстро освоила большинство любимых террафилами игр (кроме, пожалуй, прыжков с дубинкой, каждый раз приводивших ее в замешательство). Все виды спорта, входившие в программу Турнира-реконструкции, представляли собой более чем оригинальные состязания. Часть из них довольно точно копировала земные игры, популярные в начале двадцатого века. Зато другие, о которых у ученых явно было мало данных, превратились в причудливые фантазии на тему «как бы это могло быть». Особенно веселили Эми бои на мечах, которые Доктор ненавидел.

На Пэр, одну из двенадцати планет одноименной конфедерации, они успели как раз к началу отборочных игр Турнира. Доктор легко прошел отбор в одну из команд, показав себя отличным многоборцем. Особенно хорош он был в упражнениях с молотом, чего Эми никак не ожидала из-за его обычной неуклюжести. Благодаря этому Доктор попал в Первую Четверть: группу из пятнадцати лучших игроков. И пусть половину его подготовки составляло изобретение хитроумных механизмов, улучшавших результат, ему все равно было чем гордиться. Для Эми в свое время стало открытием, что ее друг отлично играет в футбол. Теперь же она с веселым изумлением наблюдала, как Доктор подписывается на какие угодно соревнования, лишь бы в итоге получить возможность: а) сразиться за Серебряную стрелу; б) понять, какое же отношение ко всему этому имеет генерал Франк и его банда.

– Если мы проиграем, – устало сказал как-то Доктор тоном человека, который всякое повидал и уже ничему не удивляется, – боюсь, вселенная просто исчезнет. Пуффф! И все. Судя по тому сообщению, в этот раз ее будет не так-то просто спасти.

– Сбавь, пожалуйста, градус пафоса, – в тон ему отозвалась Эми. – Ты впадаешь в театральность.

– Ты только сейчас заметила? – Доктор доверительно наклонился к ней, и его глаза лукаво блеснули. – Весь мир – театр, а мы – актеры поневоле. Осталось только выяснить, какую роль в этом спектакле играет безумец в синей будке и его очаровательная спутница.

Гэри Эгинкурт чувствовал себя ужасно одиноким. Белокрылая чайка, затерявшаяся в бескрайнем голубом сиянии летнего дня – и та, пожалуй, была не столь одинока. Уделяй Гэри побольше внимания английскому или любому другому из древних языков, он бы нашел для своего состояния более уместный эпитет из трудов Лестера или Вольтера, однако на этих занятиях он обычно спал. Поэтому сейчас он просто растянулся на берегу реки под прикрытием высокого тростника, покусывая кончик карандаша и изредка дописывая строчку-другую в постепенно складывавшееся стихотворение. Он как раз мучительно пытался подобрать рифму к «змее в траве», когда на реке показалась плоскодонка. На ее корме стояла стройная девушка в модном шелковом платье цвета лаванды. Напевая песенку про желтую подводную лодку, она умело орудовала шестом, направляя суденышко вниз по течению. Девушку звали Джейн Бэннинг-Кэннон, и именно из-за нее Гэри прятался сейчас в тростниках.

Чистому сопрано Джейн вторила мелодия, которую подбирал на гавайской гитаре приятный молодой человек. На нем был спортивный жакет ярко-зеленого цвета – часть формы одной из местных команд.

(Джейн, выбравшая себе имя с оглядкой на любимую писательницу периода романтизма, поняла, что они с Гэри предназначены друг другу, в ту же секунду, как впервые увидела его на стрелковом поле. Несколько попыток заговорить с ним о своих чувствах не увенчались успехом, поэтому она решила проверить молодого человека, подговорив упомянутого гитариста сопровождать ее на лодочной прогулке. Однако надежда на то, что уязвленный Гэри покинет свое укрытие в тростнике и бросится к ней вплавь, оправдалась лишь отчасти. Незадачливый объект воздыханий действительно испытал укол ревности, однако от этого почувствовал себя лишь еще более несчастным и одиноким).

Гэри окинул гитариста мрачным взглядом. Даже с такого расстояния он легко угадал в сопернике Робина Локсли, лорда Шервуда, которого все на Пэрах знали под прозвищем «Снайпер». Локсли заслужил его меткой стрельбой – он был одним из лучших лучников в конфедерации и капитаном команды Джентльменов, за которую играл и Гэри. Молодые люди дружили с детства, хотя хитрый замысел Джейн грозил положить этому конец. Во всяком случае, Гэри серьезно обиделся на приятеля, который был в курсе его переживаний.

Так и оставаясь незамеченным в своем тростниковом укрытии, Гэри продолжал предаваться меланхолии. Он чувствовал себя несчастнейшим существом во вселенной – идеальное состояние, чтобы писать стихи и песни. Родись Гэри на пару тысячелетий раньше, на пластинке под названием «Оркестр клуба одиноких сердец сержанта Пеппера» стояло бы его имя. Увы, особого таланта к сочинительству у него не было. Как, впрочем, и какого-то другого дара. Гэри Эгинкурт был всего лишь небогатым молодым лучником, довольно умелым, чтобы подрабатывать уроками по стрельбе в зажиточных семьях, но недостаточно популярным, чтобы за это хорошо платили. В перспективе он мог рассчитывать на должность тренера, но не более того. Такого заработка не хватит ни на приличный аэромобиль, ни на собственную комнату в не самом дорогом районе мегаполиса. О семье можно было и не думать. Но гораздо больше туманного будущего Гэри тревожила Главная Проблема.

Она состояла из трех частей: а) как завоевать сердце возлюбленной, которая пока явно предпочитала ему Локсли; б) как наладить отношения с ее отцом – весьма важной шишкой. Насчет «наладить» Гэри, конечно, преувеличивал: если мистер Бэннинг-Кэннон и удостаивал его взглядом, то смотрел сквозь молодого человека, словно не подозревая о его существовании. Пункт в) включал в себя сходное отношение матери Джейн и также не добавлял оптимизма. Ни одно живое существо во вселенной не опекало так свое потомство, как берег дочь мистер У. Д. Бэннинг-Кэннон, корпорация «ТерраФорма», Большой Хэмптон, Лонг-Айленд, США, Возрожденная Земля. При всем этом мистер Би-Кей казался кроткой овечкой по сравнению со своей дражайшей супругой. Энола Бэннинг-Кэннон обладала не только тяжелым характером, но и тяжелой рукой. В перечне ее достоинств не последнее место занимал зубодробительный хук справа. Внешне эта милая леди напоминала голодного птеродактиля, которого неожиданно отвлекли от потрошения тираннозавра, добытого на ужин детенышам.

Миссис Би-Кей происходила из рода Ориона Тарбаттона, славившегося своей железной хваткой и неодолимым Проклятием, которое передавалось в семье из поколения в поколение. Это Проклятие, с одной стороны, обеспечивало всем Тарбаттонам неиссякаемый приток денег. С другой, вместе с деньгами они получали зависимость от азартных игр, с которой не могли совладать. Миссис Бэннинг-Кэннон тоже была подвержена этой слабости, однако старалась держать ее под контролем.