Ричард Морган - Черный человек

– Э-э, командир, эта штука точно не утонет?

– Первый, подтверждаю. Специалисты КОЛИН сказали, она останется на плаву навечно.

– Просто у меня тут открытый люк, а с таким ветром и волнами, думаю, она нахлебается воды.

– Повторяю, Первый. Корабль останется на плаву. Исследуйте люк.

Ботинки Джо с громким лязгом коснулись обшивки чуть дальше люка, где-то в десятке метров от него. Океанская вода накатывала, вихрилась вокруг ног, доходя до щиколоток, потом отступала. Он вздохнул и отстегнулся от троса.

– Вас понял. Отстегнулся.

– Оставайтесь на связи.

Немного пригнувшись, он добрался до люка по слегка наклонной поверхности и заглянул внутрь. Там хлюпала вода; Джо видел, как она влажно поблескивает на ступенях трапа, ведущего ко второму, внутреннему люку, которым должна заканчиваться шлюзовая камера. Пока он смотрел, через водозащитный порог плеснула новая волна, вода побежала по трапу, капая и брызжа на дно люка. Он поглядел еще немного, потом пожал плечами и стал спускаться по трапу, пока не оказался в трех ступеньках от нижнего люка. Воды тут было где-то на три пальца, ее болтало туда-сюда от того, что корабль покачивался на волнах. Крышка второго люка казалась неестественно чистой, будто нечто лежащее на дне горного пруда, и была несколько углублена в пол. На ней предупреждение: «Осторожно! Не открывать, пока давление не выровняется».

Джо счел, что внутреннее давление должно было уже прийти к местному, потому что крышка внутреннего люка оказалась уже кем-то или чем-то разгерметизирована. Она провисла вниз, приоткрывшись ровно настолько, чтобы вода могла потихоньку стекать в щель. Джо крякнул.

Если бы не это, хренова шлюзовая камера уже на четверть наполнилась бы помоями.

Он постучал по микрофону:

– Командир? Тут взломанный внутренний люк. Не знаю, системы его распечатали или… гм… человек.

– Вас понял. Действуйте осторожно.

Джо скривился. Он-то надеялся, что его отзовут.

Ага, или завалите миссию на хер, так, командир? Эта малютка прибыла из космоса, правильно, а вероятнее всего – с Марса. Хрен узнаешь, какие тут могут оказаться микроорганизмы. Для того ведь и карантин на нанопричалах, верно?

Мгновение он думал, не вернуться ли ему.

Но…

Ты полностью экипирован он почти слышал терпеливый разъясняющий голос, – на случай биологической угрозы, которой все равно не предвидится, у тебя есть маска и гель-биогерметик. У тебя нет уважительной причины нарушить приказ.

И голос Здены: «За это нам и платят, ковбой».

И насмехающиеся голоса остальных.

Он избавился от мелкой дрожи, спустился еще на две ступеньки и осторожно надавил ботинком на крышку люка. Та немного подалась.

– Круто.

– Первый?

– Ничего, – кисло сказал он. – Просто действую исключительно, чтоб его, осторожно.

Упершись рукой в стену шлюзовой камеры, он нажал на крышку люка, уже нетерпеливо, и…

…она прогнулась под его ногой.

Тяжело отъехала на шарнирах вниз, и вода обрушилась во внутреннюю тьму с долгим, гулким плеском. Произошедшее застало его врасплох, и он разжал пальцы, до того державшиеся за ступеньку. Падая, он неуклюже попытался ухватиться за что-нибудь рукой в перчатке, но не сумел и приложился головой об лестницу. Соскользнул прямо в открытый внутренний люк, успев издать сдавленный крик.

– Ууууу-ухх, – и закончил полет в какой-то куче, наваленной на бывшей стене нижнего коридора.

При ударе он прикусил кончик языка и зашиб плечо, автомат долбанул по ребрам. Джо зашипел от боли сквозь скрежетнувшие зубы.

Впрочем, кажется, его тело приземлилось на что-то мягкое. Он полежал секунду, ожидая, не донесут ли об ущербе его лежащие в замысловатых позах конечности.

Полное осознание всего тела, так точно, сержант.

Джо выдавил улыбку. Вроде бы ничего не сломал. Подняв голову, он обнаружил, что упал всего лишь метров с трех, и испустил сквозь фильтры маски глубокий, радостный вздох облегчения. Закончил его тихим ругательством.

– …твою налево.

– Первый? – проснулся командир, наконец-то, мать его, забеспокоился. – Доложите свое состояние. Вы ранены?

– Я в порядке. – Он приподнялся на одной руке, сощурился, разглядывая тьму, и включил фонарик на шлеме. – Просто провалился. Ничего…

Луч фонарика выхватил что-то, что не имевшее никакого смысла. Голова дернулась, луч уперся в то, что он уже видел…

– Вот херня, мужик, ты, должно быть…

Внезапно нахлынуло понимание пополам с неверием, и его стошнило прямо в маску. Нос и горло обожгло, и Джо впервые как следует увидел, чем было то мягкое, что прервало его падение.

Севджи Эртекин проснулась со странным убеждением, что над городом широкими серыми простынями висит дождь.

В июне?

Она моргнула. Где-то за открытым окном квартиры выла сирена по ее душу. Знакомая и вызывающая тоску, как звуки азана [25] Азан – в исламе призыв к молитве, который муэдзин возвещает с минарета. , по которому она, переехав в другой район, до сих пор скучает, но наполненная адреналиновым предвестьем, которого нет в молитве. Заржавевший профессиональный рефлекс было всплыл, но потом перевернулся вверх дном и затонул, когда на борт взошла память. Сирены больше не вызывают ее. В любом случае, наводящий меланхолию и перехватывающий дыхание вой полицейской машины доносился откуда-то издали. Его почти заглушали звуки уличной торговли шестью этажами ниже. Там раздавались крики, в основном добродушные, и музыка из центра на прилавке: неистовые неоарабески, слушать которые она была не в настроении. День начался без нее.

Вопреки здравому смыслу Севджи повернулась к окну. В лицо ударили лучи солнца и заставили ее прищуриться. Вариполярные занавески волновались на ветерке и словно горели, раскаленные добела в утреннем свете. Видимо, она забыла переключить их обратно в непрозрачный режим. Там, где край занавесок подметал пол, торчала бутылка из-под виски «Джеймсон», кто-то – ага, кто-то, конечно, Сев, и кто бы это мог быть? – закатил ее туда по полированным половицам гостиной, когда она опустела. Той самой гостиной, где Севджи, судя по всему, спала на диване одетой. Минутное раздумье – и сонный разум нашел в памяти подтверждение. Она осталась тут сидеть после того, как вечеринка закончилась, и единолично приговорила эту бутылку. Пришли смутные воспоминания о тихом разговоре с самой собой, о дымном тепле сбегающего по пищеводу виски. Все это время она думала, что выпьет еще один бокальчик – и все, еще один – и все, а потом она встала и…

Она не встала. Она вырубилась.

Это что-то новенькое, Сев. Обычно ты вырубаешься в постели.