Джон Коннолли - Музыка ночи

– А как дело обстоит с серийными героями? – осведомился мистер Бергер. – У вас есть Шерлок Холмс? Он здесь тоже проживает?

– А как же, – не без гордости ответил мистер Гедеон. – Ему отведен целый номер, 221 Б. Мистер Холмс чувствует себя вольготно. Доктор Ватсон находится на соседнем стеллаже. В случае с ними, насколько помнится, библиотека получила все собрание сочинений целиком. Каноническое первоиздание.

– Вы имеете в виду книги Конан Дойля?

– Да. Причем то, что было издано после смерти автора в тысяча девятьсот тридцатом году, сюда не входит. То же самое можно сказать и об остальных персонажах классики. Когда завершается жизненный пусть писателя, литературная биография персонажей подходит к финалу. Произведения других авторов, берущихся за этих персонажей, в счет уже не идут. Иначе б нам не управиться. В общем, герои не появляются здесь до определенного момента. Сами понимаете, раз жив их создатель, то и они еще подвержены переменам, а значит, их облик не завершен.

– Мне крайне сложно это осмыслить, – вздохнул мистер Бергер.

– Любезный мой друг, – вымолвил мистер Гедеон, подавшись вперед и ободрительно похлопав гостя по руке, – даже не берите в голову. Не вы первый, не вы последний. Когда сюда впервые пришел я, то тоже ощущал себя примерно так же.

– А как вы сюда попали?

– На остановке сорок восьмого автобуса я случайно столкнулся с Гамлетом, – сообщил мистер Гедеон. – Бедняга торчал там несколько часов. Мимо прошло как минимум восемь автобусов, а он все околачивался на остановке. Но это в его натуре!

– И как вы поступили?

– Я с ним заговорил, хотя у него есть склонность к монологам. Я запасся терпением. Откровенно говоря, я и не знаю, что мне мешало позвонить в полицию и сказать, что на автобусной остановке безвылазно торчит отчаявшийся человек, смахивающий на принца Гамлета. Но я всегда любил Шекспира, и Гамлет меня по-своему очаровал. К тому времени как он закончил свой монолог, я убедился в отсутствии подвоха, а потому привез его сюда и сдал под попечительство старика Хедли, тогдашнего библиотекаря и моего предшественника. Мы с ним почаевничали, как вот сейчас мы с вами, и это было началом. Когда Хедли ушел на покой, его место занял я. Все просто.

Мистер Бергер не мог согласиться с библиотекарем.

Перед ним разверзлась целая вселенная… или бездна.

– А можно я… – мистер Бергер осекся.

Собственная просьба показалась ему столь невероятной, что он не решился произнести ее вслух.

– Вы хотите их увидеть? – сообразил мистер Гедеон. – Милости прошу! Но захватите с собою пальто. Там прохладно.

Мистер Бергер поспешил внять совету и вслед за мистером Гедеоном двинулся мимо полок, жадно читая названия книг. Ему хотелось прикоснуться к корешкам, погладить их, как котят, но он сдерживал этот позыв. Ведь если верить мистеру Гедеону, впереди его ждала куда более необычная и волнующая встреча.

В итоге зрелище оказалось несколько более невзрачным, чем того ожидал мистер Бергер. Каждому из персонажей были отведены небольшие, но опрятные апартаменты, состоящие из двух смежных комнаток с интерьером, сообразным времени и нраву литературного героя. Мистер Гедеон пояснил, что жилые зоны здесь не разделены по периодам истории, и тут не найдешь анфилад, посвященных Викторианской или шекспировской эпохе.

– Раньше мы пробовали, но у нас ничего не получилось, – поведал мистер Гедеон. – Хуже того, это оборачивалось проблемами, а иногда и безобразными драками. У персонажей на такие вещи очень тонкое чутье, и я всегда предоставлял им право выбора того или иного антуража.

Они миновали номер 221 Б, где на диване в полной прострации валялся Шерлок Холмс, а через номер от него Том Джонс выделывал нечто немыслимое с Фанни Хилл. Угрюмо вышагивал по своей комнате Хитклифф, а Фейгин неподвижно сидел с ожогами от веревки на шее [12] Фанни Хилл – персонаж романа Дж. Клеланда (1709–1789) «Фанни Хилл. Мемуары женщины для утех». Хитклифф – один главных героев романа Эмили Бронте «Грозовой перевал». Фейгин – отрицательный персонаж из романа Диккенса «Оливер Твист». .

Многие персонажи пребывали в дреме, как животные в зоосаде.

– Так они себя в основном и ведут, – вздохнул мистер Гедеон. – Некоторые спят годами, а то и десятилетиями. Голод им не свойствен: если они и едят, то только для того, чтобы внести в свое существование разнообразие. Но их можно понять. А от вина мы их удерживаем. Они от алкоголя впадают в буйство.

– А они сами сознают, что являются вымышленными персонажами? – спросил мистер Бергер.

– Безусловно. Кто-то, бывает, ерепенится, но в целом они свыкаются с мыслью, что их жизнь написана кем-то другим, а их память – продукт литературных изысков, хотя с историческими персонажами иногда бывает сложновато.

– Но вы же говорили, что здесь находят приют только вымышленные, а не реальные персонажи, – кольнул мистер Бергер.

– В основном. Но случается и такое, что отдельные исторические фигуры становятся для нас реальней именно в своей вымышленной форме. Взять, например, Ричарда Третьего: для людей он стал героем шекспировской пьесы и тюдоровских мифов, поэтому в каком-то смысле его можно назвать вымышленным персонажем. Наш Ричард вполне сознает, что он – не настоящий король Ричард, а как бы Ричард Третий. Зато в глазах публики он и есть король Ричард Третий. Восприятие – великая вещь, друг мой, и никакое историческое переосмысление здесь не поможет. Но он скорее исключение, чем правило: очень немногим историческим персонажам удается совершить переход в реальность. Что, собственно, и к лучшему, иначе бы нас завалило ими по самые стропила.

Вопрос о размещении такого обилия гостей мистера Бергера тоже занимал, и сейчас как раз подвернулся удобный момент об этом спросить.

– Я обратил внимание, что библиотека кажется значительно просторней, чем снаружи, – осторожно заметил он.

– Забавно, да? – улыбнулся мистер Гедеон. – Я тут подумал, что неважно, как выглядит здание снаружи. Ощущение такое, что персонажи, вселяясь, привносят с собой и свое личное пространство. Я нередко задавался мыслью, как такое возможно, и однажды получил ответ. И он меня порадовал. Судите сами: ведь любой книжный магазин вмещает в себе целые вселенные, втиснутые в переплеты, верно? Поэтому даже захудалая лавка букиниста на поверку оказывается безбрежным океаном. Ну и наша Кэкстонская библиотека является логическим воплощением этой гипотезы.

Они миновали пышно обставленный и нарочито мрачный будуар, в котором за книгой восседал человек с синюшно-бескровным лицом. Мужчина вкрадчиво прикасался к страницам старинного фолианта пальцами с необычайно длинными ногтями. При виде библиотекаря и его гостя он едва разлепил губы, и взгляду стали видны сточенные удлиненные клыки.