Кен Лю - Бумажный зверинец (сборник)

Сай скептически пролистывал документы:

– Если это все правда, почему ничего не показывали в новостях?

Дженни засмеялась:

– Сначала все, что делал Центиллион, было в той или иной степени правомерно, пусть и спорно. Беспроводная передача данных осуществляется, к примеру, в общедоступных местах, поэтому их перехват не является нарушением конфиденциальности. Тем более ты читаешь лицензионное соглашение с пользователем и понимаешь простой для себя факт: все, что входит в сферу интересов Центиллиона, «сделает мир лучше» для всех нас. Во-вторых, как можно в наше время получить какие-либо новости, кроме Центиллиона? Если Центиллион не захочет, чтобы ты что-то увидел, ты ничего и не увидишь.

– Тогда как ты нашла эти документы?

– Мой компьютер подключен к сети, которая построена поверх центиллионовских сетей, и Центиллион не имеет к ней доступа. Практически мы полагаемся на вирус, который превращает пользовательские компьютеры в наши ретрансляторы. Все шифруется и передается от узла к узлу, поэтому Центиллион просто не в состоянии видеть наш трафик.

Сай покачал головой:

– О да, ты ведь и вправду одна из тех конспирологов в шапочках из фольги. Послушать тебя, так Центиллион – это злостное, репрессивное правительство. Однако это всего лишь компания, которая просто-напросто пытается делать деньги.

Дженни хмыкнула, не скрывая своего несогласия:

– Наблюдение за пользователем остается наблюдением, как ты его ни назови. Я не могу понять, почему некоторые люди считают, что есть большая разница в том, откуда все беды: от государства или от частной компании. В наши дни Центиллион – это больше, чем правительство. Вспомни, они совершили переворот в трех странах, только потому что их правительства запретили использовать Центиллион в пределах своих границ.

– Это были репрессивные государства…

– Ну да, а ты живешь в свободной стране. Думаешь, что Центиллион борется за всеобщую свободу? Они хотят следить за всеми, призывая потреблять все больше и больше, чтобы Центиллион зарабатывал больше денег.

– Но в этом вся суть бизнеса. Это вовсе не является мировым злом.

– Ты так говоришь только потому, что уже не понимаешь, как выглядит настоящий мир. Теперь он переделан по образу и подобию Центиллиона.

Машина Дженни была экранирована настолько же хорошо, как и ее квартира, однако во время поездки она говорила только шепотом, как будто боялась, что их беседу будут подслушивать люди, шедшие по тротуарам.

– Не могу поверить, насколько ветхим кажется это место, – сказал Сай, когда она парковала машину на обочине улицы. Асфальт был весь в выбоинах, а дома вокруг представлялись настоящими трущобами. Некоторые из них давно были покинуты и разваливались прямо на глазах. Вдалеке слышались звуки полицейских сирен. В этой части Лас-Альдамас Сай никогда еще не бывал.

– Все здесь выглядело совершенно иначе десять лет назад.

– Что случилось?

– Центиллион заметил определенную тенденцию: люди, не все, лишь некоторые, стремятся обособиться там, где хотят жить, по расовому принципу. Компания попыталась сыграть на этом, определяя приоритеты различных предложений недвижимости для клиентов на основе их расовой принадлежности. И в этом не было ничего противозаконного, так как этим просто пытались удовлетворить потребности пользователей. Предложения никуда не скрывались, просто кое-кого задвигали в самый конец списка. В итоге никто не мог выявить их алгоритм и доказать, что в основе последовательности предложений лежит не что иное, как расовая принадлежность, так как в их волшебной формуле оценки присутствовали сотни факторов.

Через некоторое время процесс начал походить на нисходящую лавину, и сегрегация происходила все серьезнее и серьезнее. Политикам становилось все проще фальсифицировать результаты выборов по расовым признакам. И вот мы здесь. Догадайся, кому досталась эта часть города?

Сай глубокомысленно вздохнул:

– Понятия не имею.

– Если ты спросишь Центиллион, они ответят, что алгоритмы просто отражают и проецируют потребность в обособлении ряда пользователей, а Центиллион не имеет никакого отношения к формированию и цензуре мыслей. Более того, они скажут, что на самом деле повышали степень свободы, предоставляя людям то, чего им хочется. Конечно, они даже не упоминают, что получали прибыль за счет процентов с продажи недвижимости.

– Не могу поверить, что об этом никто ничего не говорит.

– Ты забываешь одно: все, что ты знаешь сейчас, предварительно фильтруется Центиллионом. Когда ты ищешь что-нибудь в сети или слушаешь подборку новостей, то имеешь дело всего лишь с информацией, предварительно отобранной Центиллионом. А это значит, что ты читаешь и слушаешь только то, что, по его мнению, ты хочешь читать и слушать. Человек, расстроенный новостями, не будет покупать ничего, что продается рекламщиками, поэтому Центиллион делает все, чтобы новости были как минимум нейтральными.

Как будто мы живем в Изумрудном городе страны Оз. Центиллион заставляет нас надеть зеленые очки, и мы думаем, что всё вокруг нас – в прекрасных оттенках зеленого.

– Теперь ты обвиняешь Центиллион в цензуре.

– Нет. Центиллион – это алгоритм, который вышел из-под контроля. Он просто дает тебе больше, чем ты считаешь нужным. И мы, то есть такие люди, как я, считаем, что в этом причина всех проблем. Центиллион поместил нас в маленькие пузырьки, где мы видим лишь отражение самих себя, слышим лишь собственное эхо и все больше погружаемся в наши существующие суеверия и раздутые донельзя влечения. Мы перестаем задавать вопросы и принимаем решения Тилли по любым вопросам.

Год за годом – и мы становимся все более покорными, идем за Центиллионом как бараны на бойню, думая, что он нас обогатит. Но я не хочу так жить.

– Зачем ты мне все это рассказываешь?

– Потому что, сосед, мы вскоре убьем Тилли, – сказала Дженни, упершись в Сая тяжелым взглядом. – И ты нам в этом поможешь.

После поездки в машине квартира Дженни с ее наглухо закрытыми окнами и опущенными шторами казалась еще более душной. Сай смотрел на мерцающие экраны, где как будто танцевали абстрактные узоры, и начинал беспокоиться.

– И как это ты планируешь убить Тилли?

– Мы разрабатываем вирус – кибероружие, если говорить брутально, как в шпионских боевиках.

– И что этот вирус сделает?

– Так как источник жизненной силы Тилли – это данные, то есть профили, собранные Тилли о миллиардах пользователей, именно сюда мы и ударим.

Оказавшись внутри центра обработки данных Центиллиона, вирус начнет постепенно менять каждый обнаруженный профиль пользователя, создавая при этом новые, ложные профили. Мы планируем медленное распространение, чтобы это ни у кого не вызывало никаких подозрений. Однако в итоге данные будут настолько повреждены, что Тилли больше не сможет делать свои зловещие, всеохватные прогнозы о пользователях. А если все пойдет достаточно медленно, они не смогут вернуться к резервным копиям, так как те также будут повреждены. Без данных, на сбор которых ушло несколько десятков лет, прибыль Центиллиона с рекламы иссякнет за одни сутки, и в одно мгновение Тилли исчезнет.