Нил Шустерман - Жнец-2. Испытание

– И Жнец Фарадей не возражает?

Роуэн отвернулся.

– Я не видел Фарадея уже много месяцев, – сказал он.

Он объяснил Ситре, что после его побега с Зимнего конклава в прошлом январе Фарадей, которого все считали мертвым, увез его в свой дом на берегу Амазонии. Но там он скрывался всего несколько недель.

– Мне пришлось уехать, – сказал Роуэн Ситре. – Я услышал… зов. Я не в состоянии этого объяснить.

Но Ситра поняла. Она знала, что за зов услышал Роуэн. Их тела и умы в течение года подвергались тренировкам, целью которых было создание совершенных убийц. Дело прекращения жизни стало естественной частью их личности. И Ситра не могла упрекнуть Роуэна в том, что он пожелал повернуть свое идеальное лезвие против коррупции, которая постепенно инфицировала сообщество жнецов. Но желать и делать – это разные вещи. Были строгие правила поведения. На то и существовали Заповеди сообщества жнецов. Без их соблюдения сообщество во всех областях, по всему миру, будет ввергнуто в состояние хаоса.

Но, не желая втягивать Роуэна в философский спор, который все равно никуда бы их не привел, Ситра решила поменять тему.

– Ты такой худой! – сказала она. – Ты хоть ешь?

– Ты мне теперь будешь мамой?

– Нет, – ответила Ситра спокойно, – я – твой друг.

– Понятно, – отозвался Роуэн несколько уныло. – Друг…

Ситра понимала, куда он клонит. В последний раз, когда они виделись, они оба произнесли слова, которые, как до этого они поклялись, ни в коем случае не должны были сорваться с их уст. В горячке той отчаянной, но принесшей им победу минуты Роуэн сказал Ситре, что любит ее, а она призналась, что любит его тоже.

Но что им с того теперь? Они же живут в двух совершенно разных мирах. Если они будут следовать своим чувствам, добра им это не принесет. И тем не менее Ситре не хотелось отгонять эти воспоминания. Она даже подумала – а не сказать ли ему снова о своей любви? Но придержала язык, как то и положено образцовому жнецу.

– Зачем мы сюда пришли, Роуэн? – спросила она. – Почему ты написал мне то письмо?

Роуэн вздохнул.

– Жнецы намереваются поймать меня, – сказал он. – И мне хотелось увидеть тебя перед тем, как они это сделают.

Он замолчал, задумавшись.

– Ты знаешь, что произойдет, как только меня поймают. Я буду убит.

– Они не смогут этого сделать, – покачала головой Ситра. – У тебя иммунитет.

– Осталась лишь пара месяцев. После этого они смогут сделать все, что задумали.

Ситре хотелось заронить в душу Роуэна хотя бы тень надежды, но она, как и он сам, слишком хорошо понимала реальное положение вещей. Сообщество жнецов желало смерти Роуэна. Даже старая гвардия не одобряла то, что он делает.

– Тогда не попадайся им, – сказала Ситра. – И, если увидишь жнеца в малиновой мантии, беги.

– Малиновой мантии?

– Да. Это Жнец Константин, – произнесла Ситра. – Ему лично поручено выследить тебя и доставить к жнецам.

Роуэн покачал головой:

– Я его не знаю.

– Я тоже. Хотя и видела его на конклаве. Он возглавляет в сообществе жнецов бюро расследований.

– Он из новых? Или относится к старой гвардии?

– Ни то, ни другое. Сам по себе. Друзей у него нет; во всяком случае, я не видела, чтобы он говорил с кем-нибудь из других жнецов. Не знаю, какие цели он преследует… Может быть, справедливость?

Роуэн рассмеялся.

– Справедливость? Вряд ли сообщество жнецов теперь знает, что такое справедливость.

– Некоторые знают, Роуэн, – отозвалась Ситра. – Я должна верить, что мудрость и здравый смысл в конечном счете восторжествуют.

Роуэн протянул руку и дотронулся до ее щеки, и она позволила это сделать.

– Я тоже хочу в это верить, Ситра, – сказал он. – Я хочу верить, что сообщество жнецов станет таким, каким должно быть… Но иногда, чтобы добраться до места назначения, нужна полная тьма.

– Тьма – это ты?

Роуэн ничего на это не ответил. Вместо этого он проговорил:

– Я принял имя Люцифер. Оно означает «Светоносный».

– Но именно так смертные называли дьявола, – покачала головой Ситра.

Роуэн пожал плечами:

– Факелоносец всегда отбрасывает самую черную тень.

– Даже тот, кто присвоил этот факел незаконно?

– Мне кажется, – вновь пожал плечами Роуэн, – что я теперь могу присвоить все, что пожелаю.

Ситра не ожидала от него подобных слов. А он произнес их таким обыденным тоном, что Ситра была ошеломлена.

– О чем ты говоришь?

– «Гипероблако», – ответил он. – Оно позволяет мне делать все, что мне угодно. И оно обращается со мной так же, как и с тобой – не говорит и не отвечает на мои вопросы с того момента, как мы поступили в ученики к Жнецу Фарадею. То есть оно и сейчас считает меня жнецом.

Ситра задумалась. Она думала о том, о чем никогда Роуэну не говорила. Не говорила вообще никому. «Гипероблако» живет по своим собственным законам и никогда их не нарушает… Но иногда находит способы их обойти.

– «Гипероблако» могло и не говорить с тобой. Зато со мной оно говорило, – призналась, наконец, она.

Роуэн повернулся к Ситре и приблизил свое лицо к ее лицу, пытаясь заглянуть ей в глаза и понять, шутит она или нет. Поняв, что Ситра вполне серьезна, он покачал головой:

– Но это же невозможно!

– Я тоже так думала. Но когда Высокое Лезвие обвинил меня в убийстве Жнеца Фарадея, я вынуждена была броситься с двухсотого этажа его резиденции. Помнишь? И пока я была мертва, «Гипероблако» смогло проникнуть в мою голову и активировать мыслительные процессы. Технически, пока я была мертва, я не была учеником жнеца, а потому, пока мое сердце не забилось вновь, «Гипероблако» смогло со мной говорить.

Ситра вынуждена была признать, что это было весьма элегантным способом нарушить правила. И Ситра гордилась своей удачей.

– И что же оно тебе сообщило?

– Оно сказало, что в будущем я стану… играть определяющую роль.

– Определяющую? Это как?

Ситра удрученно покачала головой:

– В том-то и дело, что деталей оно не сообщило. Понимало, что если расскажет мне все, то нарушит закон.

Потом Ситра приблизилась к Роуэну. Теперь она говорила спокойнее, но с большей силой в голосе. Веско и с полной серьезностью.

– Если бы ты спрыгнул с этого здания и на время умер, то и с тобой бы «Гипероблако» заговорило.

Ситра взяла его за руку – это было самое большее, что она могла позволить себе.

– Я думаю, ты тоже играешь определяющую роль. Я просто уверена в этом. Поэтому не дай им себя схватить – чем бы ты ни занимался.

Вы можете смеяться, но меня буквально бесит мое собственное совершенство. Люди учатся на собственных ошибках. Я же не могу этого делать, ибо таковых не совершаю. Когда приходит время принимать решение, я неизменно принимаю самое оптимальное из всех возможных. В целом правильное, и варианты касаются лишь незначительных деталей.