Екатерина Коути - Великобритания. Страна замков, дворцов и парков

Одновременно со стремительным ростом Лондона городские власти озаботились его безопасностью. После крупного пожара 1212 г. нижние этажи домов стали строить из камня, а солому на крышах заменили черепицей. Но беда подкралась с неожиданной стороны: в 1348–1349 гг. Черная Смерть выкосила почти полстолицы. Да и 1381 г. восставшие крестьяне не смотрели, выстроены ли дома с соблюдением всех правил безопасности. Толпа из 60 тыс. человек (больше, чем все население Лондона!) увлеченно громила столицу. Особенно досталось дворцу Джона Гонта, дядюшки юного Ричарда II. Повстанцы сожгли на костре роскошную мебель герцога, а его драгоценности утопили в Темзе – пусть все знают, что у такого прощелыги даже воровать стыдно! За потоком разгневанной голытьбы наблюдал поэт Джеффри Чосер, чьи апартаменты находились прямиком над воротами в городской стене. Еще немного, и Англия лишилась бы своего великого поэта. К счастью, дворец Гонта интересовал повстанцев куда больше.

Не только обиженные крестьяне, но и короли устраивали Лондону основательную встряску. Взять хотя бы церковную реформу при Генрихе VIII. Закрытие монастырей вызывало отчаянный протест на севере Англии, зато лондонские торговцы потирали руки, предвкушая, во что переоборудуют ту или иную часовню, отнятую у монахов. С десяток монастырских часовен стали приходскими церквями, остальные же были снесены или обрели новую жизнь в качестве складских помещений. Опасаясь королевского гнева, монахи без боя сдавали свои обители. Заартачились лишь картезианцы из монастыря в Смитфилде, но после того как шестеро братьев были казнены, а еще девятеро посажены на цепь и заморены голодом, остальным стало неповадно. Монастырь же превратился в склад для шатров.

В Елизаветинскую эпоху лондонцы наслаждались пьесами Шекспира, парадами и пышными празднествами. Тогда же вошла в моду любимая зимняя забава – ярмарки на льду. Что и говорить, зимой Темза выглядела – и пахла! – куда приятнее, чем летом, когда в нее сливали все – от ночных горшков до отходов красильных и кожевенных мастерских. Лютой зимой 1564–1565 г. Темзу сковал такой прочный лед, что можно было устраивать на нем танцы и состязания по стрельбе из лука. Традиция зимних ярмарок продержалась сотни лет. Торговцы пускали в ход любые ухищрения, лишь бы привлечь побольше зевак. В 1648 г. на ярмарке появился печатный станок, и все желающие могли купить листок бумаги, на котором было напечатано их имя – замечательный сувенир! А в 1683 г. прямо на льду зажарили быка. Но в 1831 г. из-за сноса старого Лондонского моста течение Темзы ускорилось настолько, что она уже никогда не промерзала насквозь. Ледяные ярмарки канули в прошлое.

Гражданская война 1640-х всполошила столичных жителей, вставших на сторону парламента. Опасаясь атаки роялистов, лондонцы от мала до велика начали возводить баррикады на подступах к городу. Переполох оказался преждевременным: после разгрома Карла I в 1647 г. роялисты уже не представляли угрозы для Лондона. Но одно дело победить короля, и совсем другое – отправить его на казнь. Когда Карл I, осужденный за измену, шел на эшафот, лондонцы рыдали ему вслед.

Парад в Елизаветинскую эпоху

Возможно, они предчувствовали пуританское уныние, которое скоро набило им оскомину. Поэтому Карла II лондонцы встречали так приветливо, с таким верноподданническим восторгом, что король даже пожалел, что не вернулся еще раньше (хотя раньше его, конечно, не звали). В угоду монарху парламент вернул былые развлечения и даже разрешил женщинам появляться на сцене (прежде мужские роли в Англии исполняли мальчики, тогда как во Франции Карл привык к хорошеньким актрисам). Любимым театром Карла был Королевский театр на Друри-лейн (Theatre Royal), где торговала апельсинами Нелл Гвин, его будущая любовница. Возможно, влияние Карла II на Лондон так и ограничилось бы перепланировкой Сент-Джеймс парка во французском стиле, если бы не страшная катастрофа, полностью изменившая облик города.

В 1665 г. Лондон навестила незваная гостья чума. Несколько десятков лет она копила силы, чтобы нанести городу невиданный доселе ущерб. По официальным данным, за 18 месяцев скончалось 68 576 человек, а неофициальная статистика настаивает на 100 тыс. жертв. Чтобы удержать лондонцев от паники, приходские клерки выдумывали всевозможные причины смерти (от летаргии, от червей), лишь бы только не упоминать заразу. А поскольку власти еще не ведали об ее источнике, они отдали приказ перебить всех кошек и собак и тем самым расплодили крыс, настоящих переносчиков чумы. Можно представить, что тут началось. От заразы вымирали целые кварталы, дома заболевших заколачивали, а на двери малевали красный крест. Лондонцы похитрее сами устроили себе карантин – запасались продуктами, забирались в лодки и месяцами плавали по Темзе. Выживших среди них оказалось не в пример больше, чем среди любителей домашнего уюта.

Самым эффективным средством от чумы оказался… пожар. Лето 1666 г. выдалось на редкость сухим и жарким. В таких условиях, да еще и в малолюдном Лондоне, пожар был делом времени. 2 сентября в булочной на Пуддинг-лейн произошло возгорание. Сильнейший ветер разнес искры, и вскоре бушующее пламя охватило весь Лондон. На тушение пожара были брошены отряды солдат и добровольцев под началом герцога Йоркского, будущего Якова II. Благодаря быстрой реакции властей удалось избежать многочисленных жертв. При том, что выгорело около 13 тыс. домов, погибших можно было пересчитать по пальцам. С тех пор чума больше не наведывалась в очищенный пламенем город. Нет худа без добра.

После Великого пожара Лондон напоминал чистый холст (впрочем, почерневший и дымящийся), на котором можно было рисовать все, что вздумается. Но каким же будет новый портрет столицы? С этим вопросом король подступился к архитекторам. Из всех предложенных проектов Карлу больше всего приглянулся чертеж Кристофера Рена, астронома, ставшего архитектором. Рен предложил заново отстроить собор Св. Павла и Королевскую биржу, а в центре города проложить прямые улицы с круглыми транспортными развязками. В память о Великом пожаре в Лондонском Сити, близ северной стороны Лондонского моста, был возведен монумент – дорическая колонна, увенчанная позолоченным пламенем.

Лондон в XIX в.

Во время восстановительных работ Рена оформился Вест-Энд – престижный район, где селилась английская знать. Самым узнаваемым элементом Вест-Энда стали прямоугольные площади, окруженные домами-таунхаусами, стоящими стена к стене. Настоящий строительный бум начался в начале XVIII в., когда в Вест-Энде появились площади Ганновер, Гросвенор и Беркли. Новыми зданиями обзавелись адмиралтейство и почтовое управление. В 1760 г. были снесены обветшавшие городские ворота, а с Лондонского моста убраны жилые дома, которые так и норовили рухнуть в Темзу. В разгар строительства зажиточные лондонцы не забывали о благотворительности: в 1739 г. был основан Воспитательный дом для найденышей, открывались новые больницы и школы для бедных.