Виктор Сутормин - По обе стороны Арбата, или Три дома Маргариты

Радиолюбители установили на крыше антенны своих коротковолновых передатчиков, приспособив для этого триангуляционный знак – вышку из металлического профиля, смонтированную на верхней из крыш для того, чтобы геодезисты могли по в сей Москве привязываться к данной точке при проведении топографических съёмок.

А под этим научным приспособлением собирались другие специалисты, «инженеры человеческих душ», как назвал их когда-то товарищ Сталин. Бывшее помещение ресторана пригодилось для производства пищи духовной – сюда вселилась редакция издательства «Советский писатель». По её коридорам и кабинетам ходили Маршак, Паустовский, Катаев, Олеша, Симонов, Твардовский… а между ними без особого стеснения шныряли жильцы девятого этажа – например, чтобы воспользоваться редакционным туалетом за неимением собственного. Дело в том, что Нирензее не снабдил удобствами служебные помещения вроде столярной мастерской – он ведь не предполагал, что все они в советское время правдами и неправдами, но будут заселены.

За тридцать лет работы издательство так разрослось, что было вынуждено подыскать себе более просторное пристанище, а в домик на крыше въехала редакция журнала «Вопросы литературы», или просто «Вопли». Как видно по этому сокращению, народ там подобрался душевный и не без юмора – недаром к желанию режиссёра Карена Шахназарова снимать на их территории некоторые сцены фильма «Курьер» они отнеслись с пониманием и предоставили такую возможность.

Да и как откажешь, если кино на этой крыше снималось испокон веку?.. К тому же всего несколькими годами раньше Савва Кулиш снимал здесь «Сказки… сказки… сказки старого Арбата», а ещё до него проходили съёмки фильма «Служебный роман» Эльдара Рязанова. В одном из эпизодов Алиса Фрейндлих и Андрей Мягков сидят на самой верхней крыше дома, под вышкой триангуляционного знака.

Кадр из фильма «Служебный роман». Режиссер Эльдар Рязанов, киностудия «Мосфильм», 1977 г.

Лет двадцать спустя эту окончательно проржавевшую металлическую конструкцию демонтировали, как в своё время разобрали и мостик, соединявший в кольцо путь по крыше; потом дошла очередь и до ремонта кровли. Гидроизоляцию, выполненную при Нирензее в виде тонкого слоя свинца, спаянного в единый лист, восстанавливать не стали – зачем, когда уже есть более современные технологии?.. Однако вряд ли вы удивитесь, узнав, что после этого ремонта крыша начала протекать, чего с ней не случалось даже во времена артиллерийских салютов…

Вообще Эрнест Карлович Нирензее свой тучерез строил на совесть, он ведь полагал, что создаёт источник дохода для себя и своих потомков на много-много лет. Перекрытия хотя и деревянные, но из лиственницы, а она, как известно, гниению не подвержена и служить может хоть двести лет. О трубах такого не скажешь, они неизбежно ржавеют. В середине прошлого века проводился капитальный ремонт. Облицованные красным деревом кабины лифтов, утратившие свой лоск за тридцать лет, прожитых тучерезом в шкуре Чедомоса, уступили место изделиям советских лифтостроителей. Маленький лифт «имени Ягуарьевича» не так давно заменила фирма OTIS. Но отопление и прочие инженерные коммуникации снова дышат на ладан, с электропроводкой дела обстоят не лучше.

Однако ремонта жильцы и хозяева квартир боятся больше всего на свете. Причина проста и понятна: провести ремонт и реконструкцию дома под силу только мощной коммерческой структуре, а она может заняться подобным проектом исключительно в собственных интересах – например, чтобы сделать здесь хороший отель. А значит, нынешние обитатели дома ни при каких обстоятельствах вернуться сюда уже не смогут, а живущему на Пушкинской площади быть переселённым куда-нибудь в Ю-Бутово – это, что называется, нож острый.

Но нашего человека так просто не возьмёшь: какие законы ни придумывай, какие правила ни вводи, он всё равно выживет. Предки выживали при Иване Грозном и Петре Великом, при военном коммунизме и геронтократии – так неужели найдётся такая сила, на которую нам не хватит иммунитета?

Помните «Летучую мышь», поселившуюся в подвале тучереза? Революционному клубу одолеть её оказалось не по силам. Здесь всегда был театр: кабаре «Кривой Джимми», потом Театр сатиры, Студия Малого театра, цыганский театр «Ромэн», потом Учебный театр ГИТИСа… А в 1989 году вновь открылся театр «Летучая мышь».

Нирензее после 1918 года исчез. По неподтверждённым данным, в Америке парочка небоскрёбов построена человеком по фамилии Нирензее, так что всё возможно.

Рубинштейн, как ни странно, пострадал не от революции, а от собственной наглости. Пользуясь покровительством Распутина, он начал требовать слишком больших откатов и увяз в махинациях, с которых его покровитель не имел ничего, кроме головной боли. «Старец» обозлился и велел Митьку даже на порог не пускать. В 1916 году Рубинштейн был арестован военными властями по обвинению в государственной измене. Помимо прегрешений самого Дмитрия Леоновича, следователей очень интересовали дела Григория Ефимовича, но получить компромат на Распутина им не удалось – за пять месяцев знакомства «старец» не так уж близко к себе подпустил Рубинштейна. Дело закончилось высылкой банкира в Псков. Но подобные персонажи не тонут ни в каких ситуациях. В 1920-х годах Рубинштейн вынырнул в Европе, где был замечен в связях с большевиками, искавшими каналы для обмена реквизированных ценностей на свободно конвертируемую валюту.

Венгеров в эмиграции попытался наладить кинобизнес, но старания не увенчались успехом, судя по тому, что о его деятельности после 1917 года никакой информации нет.

Гардин не только стоял у истоков отечественной киношколы, но и активно участвовал в кинопроцессе. Правда, приход звука в кино поставил Владимира Ростиславовича перед вопросом: а готов ли он заново учиться ремеслу, которое так бойко осваивает молодёжь? Гардин поступил мудро – оставив режиссуру, он вернулся к первой профессии и снялся более чем в семидесяти фильмах, и некоторые его роли просто незабываемы. Например, граф Толстой в сцене вербовки жены царевича Алексея: «Шейка-то у тебя беленькая…» – «Не про тебя это!» – «А ну как по такой шейке. да топором тяпнуть?….»

Амо Бек, он же Амбарцум Иванович Бекназарян, кинотрюками занимался недолго. С его южным темпераментом и прекрасными внешними данными он ещё до революции сделался известным актёром немого кино. Советской власти такие перспективные нацкадры были нужны, и Амбарцум Иванович стал режиссером, а в итоге – основателем армянской кинематографии. Его имя носит студия «Арменфильм».