Анатолий Шиманский - Америка глазами русского ковбоя

На юго-востоке штата Небраска живет много выходцев из Чехии и Словакии, но они потеряли связь с родиной предков и не интересуются ее историей. К примеру, мало кто из встретившихся мне по дороге слышал о знаменитом чешском литературном герое, бравом солдате Швейке и его авторе Ярославе Гашеке.

После окончания гражданской войны эти места заселялись демобилизованными солдатами и пришельцами с восточного побережья. Многие не имели фермерского опыта, будучи до этого рабочими, мелкими ремесленниками или обитателями городского дна. Согласно Акту о поселенцах 1862 года, глава семьи мог сделать заявку на 160 акров (64 гектара) не занятой никем земли. Если в течение пяти лет он жил на ней и обрабатывал ее, то земля переходила в семейную собственность.

Чтобы предотвратить земельную спекуляцию, непременным условием была постройка на участке дома размером 12 на 12, но не было оговорено чего: дюймов, футов или ярдов. Хитрованы, не жившие на земле, но желавшие сохранить ее, строили на ней миниатюрный домик 12 на 12 дюймов и через пять лет при оформлении документов на собственность не лгали, заявляя, что построили дом размерами 12 на 12, с непременными двумя окнами.

Неподалеку от города Беатрис я заехал в музей, посвящ енный жизни первопоселенцев. Здесь я увидел специальный плуг с предплужником и горизонтальным лемехом, который использовался пионерами для нарезки дерна, необходимого для строительства.

Основной зерновой культурой здесь является пшеница, и мы можем гордиться тем, что выращиваемый здесь до сих пор зимостойкий и засухоустойчивый сорт был выведен на нашей земле. В 1874 году семена его привез сюда эмигрант из России. Так что покупаемая сейчас у Америки пшеничка, оказывается, наша, посконная.

(Написав это слово, я засомневался в его правописании и полез в словарь Ожегова. А там объяснено: «1. Посконь – мужская особь конопли с более тонким стеблем, чем у женской особи. 2. Домотканый холст из волокна этой конопли»).

Если не было кожи для хомутов, делали их из скрученной соломы. Не было тягловых животных – сами впрягались в плуг. Чего я не нашел в музее, так это наших лаптей, поскольку липа здесь не растет. Наверное, это чисто русское изобретение. У нас всегда в России липы хватало, и не только на лапти. А лыко мы чаще «не вязали», чем, случалось, плели.

В поселке Кортланд я увидел около дома подходящую лужайку, которую косил на мини-тракторе миниатюрный старичок с грустно висящими усами. Тэд Троба разрешил мне разбить лагерь у себя во дворе и позволил пастись Ване на недокошенной лужайке.

Он не имел достаточно земли, чтобы фермерствовать самостоятельно, и батрачил на своего соседа. Тэд был совершенно разбит потерей жены, умершей недавно от рака, и никак не мог привыкнуть к одинокой жизни. Многие мужики и у нас умирают вскоре после смерти супруги, лишившись второй половинки своей души. Сидя в телеге, я каждые полчаса слышал его рыдания.

У меня тоже проблемы – хомут натер правое плечо лошади, и надо придумывать какую-то прокладку и распределить трение вокруг шеи более равномерно. Насмотревшись на страдания Тэда, я тоже впал в депрессию и, обняв лошадь, шептал:

– Ты у меня, Ванечка, любимый и единственный. Нико му мы с тобой не нужны, кроме как друг другу. И мне женщины не нужны, пока ты у меня есть. Уж ты-то не изменишь и не предашь, как они делали.

И вдруг, ни с того ни с сего, Ваня тяпнул мощными зубами меня за плечо. Опешив от неожиданной боли, я вскоре рассмеялся. Ну, точно, поступил мерин как женщина: только расслабишься, а она – как тяпнет тебя сзади, и не знаешь, за что. Правда, в данном случае лошадь укусила меня поделом. Вероятно, гладя шею Вани, я растеребил рану, вот и схлопотал, как в песне – «Не сыпь мне соль на рану, она еще болит!»

Утром позвонил другу Дэвиду. Был он профессором английского языка университета штата Небраска. Он обещал встретить меня по дороге в Линкольн, столицу этого штата. С утра он вел переговоры о моем посещении мэрии города и Капитолия штата.

С Дэвидом я познакомился заочно, по телефону, советуясь по поводу деталей проезда с лошадью по дорогам США. Десять лет тому назад он с семьей проехал таким же образом из Линкольна в столицу США. Намеревался он ехать и дальше, через СССР и Китай, вокруг глобуса. Но коммунисты не дали ему разрешения на проезд через управляемые ими страны. Тогда Дэвид был вынужден вернуться к профессорской рутине.

И вот, наконец-то, я встретил его по дороге в Линкольн. Оказался Дэйв выше и моложе меня: лет пятидесяти, с седеющими усами и скрывающими грусть глазами. Приехал он меня встретить с семилетним сыном Грэйсоном, который пересел ко мне в телегу. Это существо провело ревизию моих незначительных запасов. Найдя шоколадный набор, который я приобрел в русском магазине Нью-Йорка и хранил для будущей любимой женщины, он его вскрыл и хорошо опробовал. Таких детей нужно воспитывать розгами еще до рождения!

В мэрии Линкольна мне вручили ключ от города и диплом почетного гражданина. Проехав еще с километр, я оказался при входе в Капитолий, где только случайно оказавшаяся без титула «мисс Америка» Хэйди Кэрр вручила мне от имени губернатора флаг штата, развевавшийся раньше над его столицей. При вручении диплома «Почетного гражданина штата Небраска» я сподобился поцеловать ее ручку. Местные газеты и телевидение снимали этот замечательный момент, а полицейские поили Ваню и кормили его фруктами. Ох, не долга ты, мирская слава!

Дэйв договорился о возможности оставить лошадь с телегой на территории «Пони клуба», в пяти километрах севернее Линкольна. По дороге туда меня остановили два полицейских и потребовали свернуть с дороги на ближайшую автостоянку. Сержант-негр заявил, что телега задерживает автомобильное движение и я должен подождать, пока транспортный поток будет поменьше. Такого абшида со мной не происходило за всю дорогу, и было это особенно оскорбительно после получения флага и диплома почетного гражданина штата.

Я чувствовал моральную обязанность тирадой защитить права бывших и будущих лошадников на этой дороге. Излагалась она с еле скрываемой яростью: во-первых, за моей телегой не было скопления машин; во-вторых, в этом штате преимущественным правом на дорогах до сих пор пользуются конные повозки. И т. д. и т. п… Этот клекочущий запал я обрушил на полицейских.

Да только зря сотрясал воздуся – уж если полицейские решили поиздеваться над тобой, то законы им не указ. На их стороне государственная система: униформа, пистолет, дубинка и жестяная бляха представителя закона. Продержали они меня столько, сколько хотели. Отпустили через час, поиздевавшись всласть.

На территории конного клуба нам выделили пастбище, а проживавший рядом И-Джей Кул пообещал присмо треть за лошадью и телегой, а заодно отремонтировать оглобли. Ване нужно было несколько дней отдыха, и на это время меня пригласил погостить у себя в доме профессор Дэвид. Фамилию свою он запретил упоминать в книге.