Геннадий Турмов - Владивосток

И вот с фортов крепости прозвучал трехкратный пушечный залп и раздалось такое громогласное «ура!», что с окрестных сопок поднялось все воронье. Фрегат бросил якорь у Адмиральской пристани. Но Николай II сошел на берег лишь на следующий день, 12 мая 1891 г. Центром встречи стала триумфальная арка. На Светланской шпалерами встали войска, на реях кораблей на рейде выстроились матросы. Раздались залпы пушек, над городом полился нескончаемый звон церковных колоколов, возвещая сход высокого гостя на владивостокскую землю.

Городской голова И. И. Маковский, передавая цесаревичу на серебряном блюде хлеб-соль, сказал: «Простите неустроенность нашего города! Город еще новый, только что строится, много в нем недостает. Но население богато твердою верою во всемогущего Бога, безграничною любовью и непоколебимой преданностью своему монарху и его августейшему дому, богато именно тем, что издревле составляет оплот величия и могущества нашей родины».

«Вечером город был роскошно иллюминирован,— писал очевидец, — и представлял с моря чрезвычайно эффектное зрелище, которому в значительной мере способствовало расположение его террасами вниз по склонам гор. По бухте двигались иллюминированные катера и шлюпки, и осветилась электрическими огнями вся эскадра, представляя собой поразительно блестящую картину на темном фоне неба и окружающих бухту гор. В продолжение одиннадцати дней, которые пробыл наследник цесаревич во Владивостоке, город был парадно разукрашен, каждый вечер зажигалась иллюминация, отличавшаяся постоянным разнообразием декораций».

17 мая 1891 г. в 10 часов утра цесаревич принял участие в закладке памятника адмиралу Г. И. Невельскому. В основание монумента Николай положил закладную пластинку, после чего начались работы по установке фундамента. Те из присутствующих, кто знал старого адмирала, не могли сдержать слез. Место для памятника было выбрано очень удачно — на возвышении, на берегу бухты Золотой Рог, почти напротив того самого места, где нашел свой последний причал транспорт «Байкал», на котором Невельской исследовал устье Амура. В тот же день состоялся парад войск.

Другой не менее важной церемонией, в которой участвовал наследник, была закладка сухого дока. От первой портовой улицы до берега бухты была проложена дорога, украшенная цветами и флагами, которая вела к возведенному для торжества павильону. 18 мая ровно в десять часов цесаревич со своей свитой подъехал к месту закладки дока. После небольшого молебна было зачитано сообщение из Петербурга о том, что новый док назван в честь цесаревича Главный инженер и строитель дока В. Иванов очень переживал за свое детище. Согласно проекту, док представлял собой огромное по тем временам сооружение. Предположительно его длина по кильблокам составляла 500 футов, у ворот 85 футов и глубина на пороге — 28 с половиной фута. Ничуть не меньшего объема были трудности по его строительству. Право на постройку дока было отдано с торгов еще в октябре минувшего года, когда сезонные рабочие из Владивостока уже разъехались. Но, несмотря на мерзлый грунт, ко времени закладки было вручную отрыто более 5000 кубов земли.

Николай заложил закладную доску в специально приготовленное место, при этом раздался торжественный салют. «Отныне, — как писала местная газета, — мы не будем уже обращаться к дорогим услугам иностранцев для починки наших судов, и платимые им сотни тысяч рублей останутся у нас». 7 октября 1897 г. сухой док был открыт и в него ввели крейсер 1-го ранга «Дмитрий Донской».

Основной целью путешествия цесаревича Николая на Дальний Восток была закладка Транссиба В высочайшем рескрипте на имя наследника было написано: «Повелев ныне приступить к постройке сплошной, через всю Сибирь, железной дороги, имеющей соединить обильные дары природы сибирских областей с сетью внутренних рельсовых сообщений, я поручаю Вам объявить таковую волю мою по вступлении вновь на русскую землю...»

19 мая 1891 г. стало днем рождения Транссибирской магистрали. В двух верстах от города было приготовлено на насыпи место закладки. Цесаревич, взяв в руки лопату, загрузил тачку землей и провез с десяток-другой метров на место будущей магистрали. Сколько же таких тачек предстояло перевезти рабочим, чтобы соединить Владивосток с Москвой? Надо отметить, что от Владивостока дорогу в основном строили каторжане, и в период пребывания наследника в Приморье была объявлена частичная амнистия: «Ссыльнокаторжным, которые добрым поведением и прилежанием к труду окажутся достойными снисхождения, уменьшить назначенные судом сроки каторги до двух третей, бессрочную же каторгу заменить срочной на двадцать лет...»

По окончании торжественной церемонии Николай со свитой сел на поезд и вернулся во Владивосток уже по готовому пути. «Так как поезд наш шел по свежей насыпи медленно, из предосторожности, — писал репортер, — то большинство собравшегося вдоль полотна народа, особенно рабочих команд и рабочих ссыльнокаторжных, недавно осчастливленных царскими милостями, успевали бежать за поездом...»

Уже во Владивостоке состоялась другая церемония — закладка здания железнодорожной станции. На серебряной доске, которая легла в фундамент рядом с первым камнем, было написано: «Во имя отца и сына и святого духа. В лето от Рождества Христова 1891, месяца мая 19-го, в благополучное царствование его императорского величества государя императора самодержавца всероссийского Александра III, в городе Владивостоке заложен сей первый камень строящегося конечного участка Сибирской железной дороги (Уссурийская дорога)...» 1 февраля 1896 г. южно-уссурийский участок Сибирской железной дороги был сдан в эксплуатацию.

За время пребывания наследника в наших местах ему постарались показать окрестности Владивостока, он попробовал пищу в казармах Сибирского флотского экипажа, осмотрел выставку искуснейших работ сахалинских каторжан, побывал в Обществе изучения Амурского края и передал на его развитие тысячу рублей, а также инструменты, которыми производил закладку. К сожалению, в советское время их пустили в переплав. И, конечно же, гостеприимные владивостокцы в эти дни устраивали многочисленные рауты и обеды с неизменным шампанским. Хотя цесаревич Николай и не злоупотреблял алкоголем, в последний вечер он допоздна засиделся с офицерами фрегата «Память Азова». Проведя с ними бок о бок семь месяцев, он сблизился с такими же, как он, молодыми людьми. Хоть груз наследной ответственности нечасто позволял ему быть на равных с окружающими, в тот вечер Николай был искренним и задушевным. Он говорил: «Познакомившись со всеми случайностями в море и внутренней корабельной жизнью, я признаю трудности службы...»