Мария Беседина - Прогулки по допетровской Москве

Этот пожар начался в тот же день, в который наполеоновские войска вступили в Москву. Одновременно возникло сразу несколько точек возгорания: горели Гостиный двор, занялись казенные склады в Замоскворечье, запылал Каретный ряд. Огонь бушевал шесть дней, уничтожив почти две трети городской застройки. Надо признать, что, были причастны французы к этой катастрофе или нет, они на первых порах пытались как-то бороться с огнем, но успеха не достигли. Почти не пострадал от пожара Кремль, в котором поселились Наполеон Бонопарт и его приближенные: там пожаротушение, разумеется, проводилось наиболее активно и старательно. И все же, убоявшись обступающих его временную резиденцию со всех сторон огненного шквала, Наполеон оставил свое убежище и переселился в Петровский дворец. Да, следует признать, что были ли французы на самом деле виноваты в возникновении пожара или нет, но их усилия, пусть и невольно, помогли отстоять Кремль от огненной стихии. Впрочем, не стоит воспринимать наполеоновскую солдатню как спасителей культурного наследия России: в данном случае они заботились только о себе. А вот когда речь заходит о подлинном отношении французских интервентов к культурно-историческим ценностям других народов, уместно припомнить, что практически все помещения (кроме, может быть, личных покоев императора), в которых французы побывали в Кремле, были разграблены и носили на себе явные следы вандализма. Это было неопровержимо установлено правительственной комиссией после освобождения Москвы. В кремлевских соборах французские солдаты, с полным пренебрежением к религиозным ценностям другого народа, устроили казармы и даже конюшни, причем в качестве попон для лошадей употребляли одеяния священнослужителей (!). Не следует забывать и о том, что, отступая, французы заминировали Кремль и успели частично взорвать его — после окончания Отечественной войны 1812 г. древнюю крепость пришлось реставрировать, буквально воссоздавая заново отдельные башни.

Но Москва, как сказочный феникс, возрождалась снова и снова. Словно живой организм, город заращивал раны от войн и пожаров, растворял в себе новостройки, придавая новшествам тот «особый отпечаток», который подметал А. С. Грибоедов. Следовательно, мы с вами вполне можем позволить себе интересную экскурсию — пройдя по столичным улицам, обнаружить вкрапленные в пласты более поздних эпох дошедшие до наших дней фрагменты древней, допетровской Москвы.

Казалось бы, какая, в сущности, разница, в каких природных условиях возник город? А между тем они во многом определяют характер его архитектуры и даже — его историю.

Итак, на чем стоит Москва?

В последнее время стало модно рассуждать о геопатогенных зонах — местах, в которых можно подметить неблагоприятное воздействие тех или иных факторов на самочувствие и даже здоровье людей. В связи с этой модой порой можно услышать, что Москва стоит на «черном», «проклятом» месте, эманации которого оказывают влияние чуть ли не на психику ее обитателей. Но так ли это? Следы первых человеческих поселений на территории современной Москвы относятся к началу II тысячелетия н. э. И, однажды поселившись в этих местах, люди уже не покидали их. Неужели наши далекие предки были настолько непредусмотрительны, что выбрали для жизни столь нехорошее место?

Любители попугать ближних своих сенсациями уверяют — да. Поскольку геопатогенные зоны образуются в районах геологических разломов, в ход пущена версия о том, что Москва как раз и стоит на гигантской трещине. Периодически возникающие в городе провалы грунта служат подтверждением этой версии… Но если всерьез говорить о «земле московской» в прямом смысле этого слова, предстает совершенно иная картина.

Москва стоит на Среднерусской возвышенности, расположенной почти в самом центре одного из наиболее устойчивых фрагментов земной коры — Восточно-Европейской платформы. Этот гигантский каменный щит простирается от Норвегии до Урала, от берегов Баренцева моря до Черного, доходя на юге до Каспия. Значительная часть Восточно-Европейской платформы занята территорией России, что дает повод называть ее в ряде трудов по геологии — Русской. На базальтовом основании лежат пласты твердых пород (гранитов и т. д.). Их перекрывают мощнейшие (в некоторых местах до 2 км!) слои осадочных пород. Ведь когда-то Русская платформа — одна из крупнейших равнин мира — была дном неглубокого, теплого моря, плескавшегося здесь в докембрийском периоде (4,6 млрд. — 543 млн. лет назад). На «память» об этой неизмеримой древности Русской платформе и остались так называемые осадочные породы — очень прочные, спрессованные под сильным давлением. На глубине 150–200 м от поверхности почвы на кристаллическом основании пролегают известняки — породы, образованные из остатков фауны каменноугольного периода палеозойской эры (280–600 млн. лет назад).

Белокаменная Москва, ввозившая известняковые блоки для строительства своих храмов и палат, покоится на выстроенном самой природой пьедестале из прекрасного, прочного камня — чаще белоснежного, но иногда окрашенного окислами железа в пастельные тона. Удивительный камень — известняк! Он состоит из остатков морских организмов — в толще камня можно невооруженным глазом отследить игольчатые панцири морских ежей, ветви кораллов, раковины моллюсков — древних обитателей тех мест, на которых по прошествии миллионов лет раскинула свои улицы столица. Порой в толще известняка ученые обнаруживают даже такие нежные на первый взгляд фрагменты древних организмов, как крылья стрекоз — обызвествленные, они сохранились до наших дней в этом удивительном природном «музее».

Природа «задумала» известняковые толщи монолитными. Однако с течением времени в них неизбежно появляются пустоты — трещины и каверны, по которым, как по каналам, углубляя и расширяя пустоты, текут так называемые карстовые воды — просачивающиеся в толщу горных пород воды рек, озер, атмосферные осадки. Это естественный и неизбежный процесс. Именно наличием карстовых пустот объясняются порой происходящие на московских улицах проседания грунта. Впрочем, опасения, что город, выстроенный на известняковых пластах, однажды может рухнуть в карстовую бездну, подкрепляются лишь эмоциями. Позволив себе некоторую игру слов, можно сказать, что они попросту беспочвенны! Объем карстовых трещин в сравнении с основными толщами известняка крайне мал, и обрушение может произойти лишь в том случае, если эксплуатация уже имеющихся на улице, под которой пролегает такая трещина, зданий, а особенно возведение новых происходит с нарушением строительных норм (особенно грешат этим любители точечной застройки и те, кто при возведении новостройки не позаботился произвести геологические изыскания на территории строительной площадки). К тому же большая часть проседаний грунта на территории Москвы вызвана не наличием карстовых пустот, а близостью к поверхности подвалов зданий или городских коммуникаций.