Сергей Глезеров - Петербургские окрестности. Быт и нравы начала ХХ века

«Двадцатка» Владимирской церкви не могла не откликнуться на призыв и обратилась в церковный стол Центрального городского района с ходатайством о разрешении сбора добровольных пожертвований среди прихожан для церкви колонии прокаженных. Вскоре разрешение было получено, и сбор пожертвований осуществили. Все собранные средства, как отмечается в книге Е.В. Исаковой и М.В. Шкаровского «Собор на Владимирской и храмы Придворной слободы», передали уполномоченному приходского совета Пантелеймоновского храма колонии протоиерею Александру Сергиевскому.

В 1930-х годах всех прокаженных в Советском Союзе собрали в несколько лепрозориев, тогда же, очевидно, ликвидировали и колонию «Крутые Ручьи». Известно, что церковь святого великомученика Пантелеймона в Крутых Ручьях просуществовала до 1938 года, потом ее закрыли и разрушили…

Больше двух веков минуло со дня основания весьма уважаемого в прошлые времена Гатчинского сиротского института, носившего имя императора Николая I. Основала его императрица Мария Федоровна, супруга Павла I, обеспокоенная участью рожденных «вне семьи» младенцев, находившихся на воспитании в деревнях. Открытый в Гатчине 22 мая 1803 года «Сельский воспитательный дом» имел своей задачей приютить сирот обоего пола, начиная с семилетнего возраста, и дать им не только приют, но и начальное образование. Он мог принять шестьсот человек и особенно интересовал Марию Федоровну как учреждение, полностью устроенное по ее плану и замыслам.

Вскоре выяснилось, что одногодичный курс обучения недостаточен, его продлили сначала до двух лет, а потом до трех. В жизни училища происходило еще много перемен, пока он не превратился в 1837 году, по велению императора Николая I, в Императорский гатчинский сиротский институт, предназначенный исключительно для круглых сирот мужского пола, с восьмилетним гимназическим курсом и с пятью классами латинского языка. Сюда стали принимать детей штаб– и обер-офицеров и гражданских чиновников, преимущественно сирот. А спустя еще десять лет институт преобразовали в закрытое учебное заведение, дававшее среднее юридическое образование.

Очень часто посещал институт император Александр П. Как рассказывали современники, «всякий раз при приезде государя детьми овладевало радостное чувство. Это событие… вливало живую струю в тусклую жизнь института». Рассказывали, что в заведении особой популярностью пользовалась игра в шахматы, чему немало способствовал преподаватель немецкого языка Шульц. Кстати, именно у него учился игре будущий известный шахматист Михаил Чигорин.

Гатчина. Сиротский институт. Фото начала XX века

К началу XX века в состав этого учебного заведения входили отделение для малолетних, в нем воспитывались мальчики от 4 до 10-летнего возраста, и реальное училище, с программами и правами реальных гимназий Министерства народного просвещения. Для слабых здоровьем институт имел собственную дачу-«санаторию» в селе Мозино, что в пяти верстах от Гатчины. Но кроме слабых на этой мызе проводили летние месяцы и все прочие ученики. Под руководством опытных воспитателей они проводили время в вошедших тогда в моду естественно-научных познавательных экскурсиях на живую природу, а также занимались полевыми, огородными и сельскохозяйственными работами.

При институте имелся и собственный лазарет, но, по воспоминаниям воспитанников, в нем применялись одни и те же лекарства от всех болезней, главным образом пиявки. «Фельдшер больницы был чрезвычайно нервным субъектом, но этот недостаток не мешал ему очень хорошо относиться к больным детям, – рассказывал один из учеников института. – Добряк-фельдшер старался скрасить нашу жизнь в больнице медицинскими лакомствами. Эту черту фельдшера дети очень хорошо изучили и старались использовать. Едва появлялся фельдшер, как со всех сторон тянулись бледные, похудевшие от болезни детские руки… И чтобы отвязаться, он давал из скудного аптечного арсенала лакричный корень, разламывал его на куски и наделял всех, стараясь не обидеть никого».

Как отмечала печать, благодаря заботам Гатчинского сиротского института «круглые сироты не остаются "сирыми", а получают все необходимое, чтобы сделаться образованными тружениками для своей родины». По тогдашней статистике, около 40% выпускников института поступали в высшие учебные заведения, почти столько же шло в военные училища и на военную службу и только около 20% сразу же поступало на гражданскую службу.

«Институт на своем веку выпустил на арену жизненной деятельности немало лиц с известным именем», – отмечалось в юбилейных материалах к столетию института. К примеру, из его воспитанников вышел один из выдающихся экономистов начала XX века В.Г. Яроцкий.

Однако в институте не все обстояло благополучно. В середине XIX века одним из преподавателей этого учебного заведения являлся известный русский педагог Константин Дмитриевич Ушинский. Он занимал место старшего учителя русской словесности и юридических предметов, а также инспектора классов.

Ушинского, в ту пору молодого педагога, успевшего уже немало потрудиться на ниве российского просвещения, не устраивали порядки в училище, и он прилагал все усилия, чтобы изменить положение. «В Гатчинском институте ни от чего дети так не портились и не гибли, как от развитой там ужасной праздности, – писал впоследствии Ушинский. – …Что же тут хорошего, если к бедным сиротам, которые, выйдя из заведения, походят без сапогов и насидятся голодом, приставят тучу отвратительнейших дядек, которые бьют, носят водку, а за полтинник сводят куда угодно».

Порядки института Ушинский потом ярко обрисовал всего в нескольких словах: «…канцелярия и экономия – наверху, администрация – в середине, учение – под ногами, а воспитание – за дверьми заведения. Пока не вывернем на лицо этот "кафтан", ничего путного не будет».

На торжественной церемонии в честь 100-летия Гатчинского сиротского института. Фото 1903 года

Предложения Ушинского об обучении не отвлеченно, а на понятном конкретном материале, принимались в штыки многими старыми педагогами, привыкшими к старым порядкам. Тем самым он, естественно, нажил себе немало врагов. Дело дошло до того, что, когда Ушинский, временно исполняя обязанности директора института, приехал со своими прожектами к почетному опекуну графу Ланскому, тот, даже не развернув поданной бумаги, разорвал ее и бросил на пол, как бы желая сказать: «Не за свое дело ты взялся и моих порядков не смей нарушать».