И. Кравченко - Старая пинакотека

В парадный по форме портрет художник внес лирическую, даже интимную струю. Супруги, одетые в нарядные, изысканные костюмы, представлены, тем не менее, в непринужденной обстановке, на лоне природы. Фоном служит беседка с цветущей жимолостью. Позы героев, несмотря на сдержанность в выражении чувств (в жизни Рубенса семья играла большую роль, он относился к браку как к святыне), естественны. Мастер, устроившись на скамье и закинув ногу на ногу, склонился в сторону жены и нежно поддерживает рукой хрупкую кисть Изабеллы, сидящей рядом с ним на подстеленном шелковом плаще. Изображенные показаны в натуральную величину, приближены к переднему краю полотна и смотрят прямо на зрителя, приглашая его полюбоваться их семейной идиллией. На лице Рубенса — спокойное выражение внутреннего достоинства и ума, облик его избранницы полон очарования и чистоты.

Лежащие одна поверх другой руки супругов символизируют таинство брака, а цветущая жимолость — счастливую любовь. Художник и его спутница прожили вместе более полутора десятков лет, и только ранняя смерть Изабеллы разлучила их, но образ верной подруги и музы продолжал согревать творчество мастера.

Тема античности постоянно интересовала Рубенса, хорошо знавшего греко-римскую культуру и видевшего в ней живой источник вдохновения. Призывая не следовать безоглядно традициям классиков, художник воплощал истории из «детства человечества» так же непосредственно и полнокровно, как писал современных ему людей. Образцом восприятия мастером древних преданий может служить картина на сюжет из греческой мифологии: близнецы Кастор и Поллукс пытаются украсть дочерей царя Левкиппа, Фебу и Гилаиру, у которых уже есть женихи.

Как настоящий барочный живописец, Рубенс не мог пройти мимо благодатного сюжета, позволявшего создать интересную, закрученную композицию. Тела людей и животных даны в сложных ракурсах, все изображенное полно движения, линии идут в разные стороны, сталкиваются, образуют завихрения. Один из коней встал на дыбы, Диоскуры подхватывают красавиц, те почти выскальзывают из их рук, но жесты девушек устремлены ввысь, к небесам, которых Левкиппиды призывают в защитники. Белоснежность девичьей кожи оттеняется смуглостью юношей, а светлошоколадный цвет коня — жемчужно-серым другого, и надо всей схваткой вьется алым огнем плащ одного из братьев. Благодаря рубенсовской живописной технике с ее свободным и точным мазком, а также дышащей, словно напитанной солнцем красочной поверхности и цветным теням усиливается ощущение естественности происходящего.

Начиная с 1615 Рубенс в течение нескольких лет не раз обращался к теме охоты, позволявшей создавать динамичные, экспрессивные полотна, одним из них является «Охота на львов». Сильные, бесстрашные всадники и могучие звери сошлись в смертельной схватке. Композиция картины плотна, выразительна, насыщена движением, разнонаправленные линии которого образуют замысловатый рисунок. Тела сражающихся тщательно выписаны, каждый персонаж наделен пластической индивидуальностью.

Мужчина, падающий с коня, изображен в сложном ракурсе — вниз головой, это создает впечатление длящегося полета, как в замедленной съемке. В бедро охотника вцепился вставший на задние лапы и выгнувший тугой хвост огромный лев. Его тело пронзили копья всадников, один из которых замахивается мечом, но разъяренное животное этого не замечает. Серый в яблоках конь в страхе пытается ускакать прочь, несмотря на то, что копье наездника застряло в львином хребте. Слева мужчина собирается всадить в пасть львицы кинжал. Лежащий справа, вероятно, в предсмертном состоянии, человек еще не опустил руки с оружием, над поверженным участником битвы изогнул шею закусивший удила конь. Низкая линия горизонта придает фигурам монументальность, сочетающуюся с их предельной оживленностью. Рубенс уловил момент наивысшего напряжения схватки, остановив его и растянув.

Колорит, как часто бывало у художника, построен на темно- и светло-коричневых, медово-желтых, теплых зеленоватых тонах с введением в него ярких локальных цветов, особенно красного, доминирующего в цветовой гамме. Вибрирующая оттенками живопись позволяет воспринимать изображенное чувственно, дает возможность осязательно представить гладкость конских тел, густоту львиной гривы, играющие под человеческой кожей мускулы. У Рубенса был свой реализм, заключавшийся не в интересе к подробностям окружающего мира, а в стремлении создать на полотне новую действительность, которая выглядела бы не менее живой, чем настоящая.

«С раннего возраста и до самой смерти в сердце Рубенса жил один определенный тип красоты, — отмечал французский художник и писатель Эжен Фромантен. — Этот идеальный образ, в который он был влюблен, неотступно преследует его и владеет его воображением. Художник наслаждается им, обогащает его и доводит до совершенства. Он ищет его в обоих своих браках и не перестает повторять во всех произведениях. Всегда было что-то и от Изабеллы, и от Елены в женских типах, которые Рубенс писал с каждой из них. В первой он как будто предвосхищал черты второй; во вторую вложил неизгладимое воспоминание о первой».

Потеряв любимую жену Изабеллу Брант и прожив четыре года вдовцом, Рубенс женился на шестнадцатилетней Елене Фоурмен. Он все более отходил от государственных дел и признался в письме другу, что не стремится «ни к чему на свете, кроме мирной жизни». Покоем и счастьем веет от портрета Елены с их вторым ребенком — старшим сыном Францем. Молодая мать в изысканном платье и шляпе держит на коленях малыша, нежность его нагого тела оттенена бархатным беретом. Художник подчеркнул красоту близких ему людей, их здоровье и жизненную силу. Он радостно показывает миру свои сокровища, и торжественным аккордом земного счастья звучит вьющаяся вокруг колонны красная драпировка.

Живопись Якоба Йорданса — это воплощение фламандского характера, сильного, жизнелюбивого, не чуждого соленой, грубоватой шутки. Оттого одним из любимых сюжетов художника был «Сатир в гостях у крестьянина», в основе которого лежит басня Эзопа: сатир, друживший с человеком, удивился, почему тот, чтобы согреться, дует на руки, а желая остудить пищу, опять же дует на нее. Йордане, взяв канву короткого рассказа, мастерски использовал ее, чтобы представить живую, уютную, слегка шутливую сценку, и перенес античный мотив в более близкую ему обстановку.