Л. Пуликова - Художественный музей Базель

Гольбейны — потомственная семья живописцев: отец, брат, два сына, внук и правнук Ганса Гольбейна Старшего были художниками, каждый из которых внес свой клад в мировое изобразительное искусство. Гольбейна Старшего считают родоначальником аугсбургской школы живописи.

Работа из Художественного музея — часть правой створки алтаря, который мастер создавал для доминиканской церкви во Франкфурте-на-Майне. В центре композиции — Богоматерь на троне, окруженная двенадцатью апостолами. Белое, бескровное лицо Мадонны, полуприкрытые глаза, сложенные на груди руки сообщают о приближающейся смерти. Апостолы опечалены, они по-разному реагируют на происходящее таинство, их лица индивидуальны и сосредоточены. Гольбейн Старший был прекрасным портретистом, поэтому создал каждому из действующих лиц особенный образ. Известно, что мастер делал многочисленные зарисовки-эскизы с горожан Аугсбурга.

Расположение фигур учеников Христа, которые заполняют собой все пространство картины, а также трактовка складок одежд Марии и апостолов, изломанных, жестких, указывают на еще не изжитые традиции Средневековья, но психологизм и характерность образов говорят о влиянии Ренессанса.

Великий немецкий художник Ганс Гольбейн Младший обучался живописи у своего отца, от которого и унаследовал талант превосходного портретиста. Работы в этом жанре составили его европейскую славу. Мастер считается основоположником английской портретной школы. В восемнадцать лет Гольбейн переехал из родного Аугсбурга в Базель — крупный экономический и политический центр Германии того времени. Довольно быстро он стал членом корпорации художников, а знакомство с влиятельными людьми города принесло долгожданные заказы.

Парные портреты четы Майер — одни из самых ранних работ Гольбейна Младшего. На данном полотне художник изобразил бургомистра Базеля — Якоба Майера. Имея незнатное происхождение, он добился славы и признания у соотечественников, своим умом и талантом завоевал высокое положение и стал первым главой города — выходцем из низов. Живописец показывает Майера простым, чуть грубоватым человеком, держащим в руках монету как знак принадлежности к базельцам, которым разрешили чеканить свои золотые деньги. Личность кипучей энергии, он успевал повсюду, за что от современников получил прозвище Заяц. Для этого портрета художник выполнил множество подготовительных рисунков, в них были заметки с обозначением цветовых оттенков волос и всех частей костюма.

В Художественном музее Базеля хранятся основные произведения Ганса Гольбейна Младшего, уникальная коллекция работ, созданных великим немецким живописцем в этом городе, включающая в себя множество рисунков, гравюры, две фрески и более двадцати картин.

Портрет Доротеи Канненгиссер, второй жены бургомистра Якоба Майера, является парным к изображению ее мужа. Как и супруг, Доротея представлена в декоративно оформленной ренессансной галерее — художник демонстрирует знание современной ему итальянской архитектуры — в пролете некой арки, на фоне сверкающего голубого неба. Женщина облачена в яркую, нарядную одежду: черные, красные, белые, голубые и золотисто-охристые тона создают изысканно звучащую цветовую гамму. Сосредоточенное лицо Доротеи спокойно и полно чувства собственного достоинства. Портреты базельских правителей поступили в музей в 1823 и ранее были заключены в одну раму.

Бонифаций Амербах, сын известного книгоиздателя Иоганна Амербаха, — близкий друг Ганса Гольбейна Младшего. В этом портрете немецкий мастер создал образ представителя гуманистической молодежи, одного из тех, кто всю жизнь стремится к знаниям. Амербах был разносторонним человеком — преподавал в Базельском университете римское право, увлекался поэзией и музыкой. Великий ученый Эразм Роттердамский сделал Бонифация своим единственным наследником, завещал ему книги, золото и несколько произведений Гольбейна Младшего.

На картине изображен человек с тонким красивым лицом, умными проницательными глазами. Темное одеяние рельефно выделяется на фоне густо-синего неба. Художник показывает, как в моделях гармонично сочетаются интеллектуальный ум и красота. Четкие линии рисунка и яркие сверкающие краски также согласуются в портрете.

К стволу дерева прикреплена латинская надпись, гласящая: «Хотя и написанный, я не уступаю, а следую точно живому облику благородного господина. Таким образом, то, что трудом природы было сделано за три восьмилетия, запечатлено во мне трудом искусства». Этот шедевр Ганса Гольбейна Младшего поступил в базельский Художественный музей из Кабинета Амербахов в 1662.

По легенде, Гольбейн писал Христа с неизвестного человека, утонувшего в Рейне. Картина поражает своей реалистичностью: перед зрителем — смерть в самом неприглядном виде: сведенное судорогой лицо с застывшими в орбитах, потерявшими блеск глазами, открытый рот, всклокоченные волосы, выпирающие ребра и провалившийся живот, высохшие пальцы с посиневшими ногтями.

В своем романе «Идиот» Ф. М. Достоевский, видевший эту работу в Базеле в 1897, дважды обращается к ней:

— А на эту картину я люблю смотреть, — пробормотал, помолчав, Рогожин.

— На эту картину! — вскричал вдруг князь. — Да от этой картины у иного еще вера может пропасть!

И далее от лица другого персонажа, Ипполита, так описывает произведение: «На картине этой изображен Христос, только что снятый со креста. Мне кажется, живописцы обыкновенно повадились изображать Христа и на кресте, и снятого со креста, все еще с оттенком необыкновенной красоты в лице; эту красоту они ищут сохранить ему даже при самых страшных муках. В картине же о красоте и слова нет, это в полном виде труп человека, вынесшего бесконечные муки еще до креста, раны, истязания, битье от стражи, битье от народа, когда он нес на себе крест и упал под крестом и наконец крестную муку… я знаю, что христианская церковь установила еще в первые века, что Христос страдал не образно, а действительно… но странно, когда смотришь на этот труп измученного человека, то рождается один особенный и любопытный вопрос: если такой точно труп видели все ученики его, его главные будущие апостолы, видели женщины, ходившие за ним и стоявшие у креста, все веровавшие в него и обожавшие его, то каким образом могли они поверить, смотря на такой труп, что этот мученик воскреснет? Эти люди, окружавшие умершего, которых тут нет ни одного на картине, должны были ощутить страшную тоску и смятение в тот вечер, раздробивший разом все их надежды и почти что верования. Они должны были разойтись в ужаснейшем страхе, хотя и уносили каждый в себе громадную мысль, которая уже никогда не могла быть из них исторгнута. Этот вопрос тоже невольно мерещится, когда смотришь на картину».