М. Силина - Пергамский музей Берлин

Одной из недосягаемых вершин арабского искусства по праву считается мастерство миниатюры. Существует множество школ и направлений, каждая из которых отличается своим стилем, излюбленными темами и сюжетами.

Это иллюстрация самой популярной любовной истории на всем Востоке — о Лейле и Меджнуне. Наибольшее распространение она получила в обработке знаменитого арабского поэта Низами. На данном листе изображено, как Меджнун удаляется в пустыню из-за того, что сходит с ума (имя героя с арабского переводится как «сумасшедший»). Там он живет среди диких животных, которые принимают пищу из его рук. Подобный сюжет характерен для многих сказаний о святых. Интересны некоторые детали работы. Махмуд аль-Хусейн им Раби I, художник одной из самых крупных школ миниатюры в Ширазе, пытается показать скалы объемными. Он нагромождает нарисованные в перспективе геометрические плиты. В остальном изображение стремится к плоскостности, которая особенно усиливается благодаря яркой, свежей голубизне неба. Во все века искусство миниатюры отличалось живой, сочной гаммой и многообразием тонов.

Данное блюдо отличается оригинальным декором, не встречающимся в европейском искусстве. Здесь изображены плоды граната в достаточно непривычном для современного зрителя колорите, но пропорции композиции, сочетание цветов и рисунок самих фруктов — все говорит о другой культуре, совсем иной эстетике.

Представленное изделие создано в эпоху Сулеймана Великолепного (1520–1566). Само имя, данное этому правителю, говорит о расцвете искусств и культуры, самом блестящем периоде в истории Османской империи. Султан покровительствовал художникам, архитекторам, сам писал стихи, увлекался ювелирным делом. Постройки, возведенные в то время в Стамбуле, еще несколько веков считались образцами стиля.

Керамика из города Изника относится к вершинам из числа их шедевров, оно олицетворяет конец одной из самых важных эпох в истории изникской керамики. Местные мастера к этому времени перестают использовать традиционную трехцветную гамму, переходят к широчайшей палитре оттенков. С названной гаммой из керамики ушел и своеобразный дух седой древности, аскетичности и особой монументальности образов. Все перечисленные черты еще присутствуют в этом блюде. Символизм декоративной композиции достигается благодаря крупному масштабу темных по цвету фруктов, а также небольшому расстоянию между ними, перемежающемуся тонкими линиями нежных васильков. Неуловимая привлекательность декора объясняется соотношением между плодами: некоторые гранаты расположены симметрично, а некоторые — асимметрично друг к другу. Так, в оформлении есть какая-то загадка, на композицию хочется смотреть вновь и вновь.

В керамике Изника за несколько столетий синтезировались традиции византийского, сельджукского искусства, а также стиля мастеров Сирии, Средней Азии и Ирана. Мотив граната был очень популярен в оттоманскую эпоху, особенно в узорах на тканях. Этот образ позже переняли европейские ткачи, особенно в Италии, с которой граничила империя Сулеймана Великолепного. Берлинский музей купил блюдо в 1992. Ранее оно лишь раз было показано широкой публике — на грандиозной выставке шедевров исламского искусства в Мюнхене в 1910.

Культура ислама прославилась своим искусством каллиграфии. Особенную ценность богатством декоративной отделки и изяществом шрифта представляют работы оттоманской империи XVI–XVII века. Центральную часть листа в изящном обрамлении благородных золотых и красных оттенков занимает круглящийся шрифт. Мастерство каллиграфии заключалось в том, что характер линий, наклоны, углы и движение букв должны были образно отвечать смыслу текста. Например, данное написание прекрасно подходит для поэзии. Вся поверхность заполнена орнаментацией. Можно сказать, что манера оформления соответствует европейскому классицизму. Работу отличают строгость рамок, сдержанная, темная гамма цветов, четкая геометрия и симметрия композиции.

Перед зрителем — фрагмент большого (5 м в длину) ковра, произведенного в Иране во времена династии Сефевидов. Полотно наряду с серией других произведений, фрагменты которых хранятся в музее, было изготовлено в период наибольшего расцвета государства при Аббасе I. Композиция достаточно сложна и изощренна, в ней доминируют несколько мотивов: вазы, цветы, розетты. Как принято в исламском искусстве, более крупные объекты соединяются орнаментальной сетью тонких стеблей, цветов, бутонов. Здесь нет симметрии и видимой ритмичности в расположении: ковер словно настоящее цветочное поле или натюрморт, в нем присутствуют даже облака. Живости и причудливости этой работы соответствуют богатство оттенков, тонкость выделки шерстяных и хлопковых нитей, многообразие и реалистическая достоверность в изображении растительных форм. Все элементы великолепного ковра указывают на его высочайшее качество. Он был произведен в лучшей персидской мануфактуре того времени.

Данный сосуд — очень интересный пример взаимодействия и синтеза разных культур. Керамическая ваза была сделана в Персии, а характер декора прямо заимствует традиции китайского фарфора. Внешняя поверхность этой приземистой емкости разделена на шесть отсеков. В каждом — пейзаж на манер китайской живописи, чьи мастера создавали непревзойденные, очень оригинальные по композиции и ракурсам виды, лирические изображения рек, деревьев, цветов. Одним из основных приемов была игра масштабов. Художники приближали фрагмент ветки или часть реки, делая их главными «героями» картины. Так и в этой вазе персидские умельцы создали интересные пейзажные мотивы, однако китайской тонкости и лиричности линий они предпочли сочные формы, мягкие очертания и привели отдельные фрагменты в ритм декоративного фриза. Арабской вязью на ободке написано стихотворение. Текст перемежается с характерным решетчатым орнаментом. В произведении говорится о трапезе хлебом и солью, а также восхваляется дружба. Скорее всего, из этого сосуда во время приема пищи угощали гостей. Дно внутри изделия украшено пейзажем с горой, узловатой сосной и поющей птицей.