Артур Клинов - Минск. Путеводитель по Городу Солнца

Был ли счастлив я в обществе Счастья, не помню. Скорее всего, нет. Как и каждого маленького человека, меня окружали свои маленькие проблемы, страхи и неисполненные желания, которые, наверно, не давали ощутить себя до конца счастливым. Но то, что мы живем в самом счастливом обществе, я знал абсолютно точно. Это знали все дети Города Солнца. Я помню, как мы сочувствовали детям, живущим в страшном капиталистическом мире. Я помню веселые пионерские песни, которые доносились из нашей радиоточки солнечными весенними днями – а солнца весной в Городе Солнца всегда было много, – и тот странный фильм, который я увидел в какой-то тусклый зимний день. Я чем-то болел, поэтому не пошел в школу. Как и всем детям, мне нравилось болеть. У меня даже имелось любимое занятие: я устраивался в кресле у окна нашей теплой кухни и рассматривал путеводитель по Ленинграду. Это была книга с очень подробными аксонометрическими планами. Мне нравилось белыми зимними днями в полуболезненном состоянии гулять по этой аксонометрии среди воображаемых зимних, таврических, Михайловских и других ленинградских дворцов. В этот день по нашему черно-белому телевизору я увидел фильм о собаке, у которой умер хозяин – небольшую новеллу, показанную тогда, когда большинство людей было на работе. Обычно такие странные фильмы крутили в то время, когда их почти никто не мог увидеть. В ней не было какого-то замысловатого сюжета. Старый одинокий человек умирает, приходят врачи, какие-то незнакомые люди, они что-то делают. Пес за всем наблюдает. Он сидит у тела. Ночь. Горит лампа. На следующих кадрах пронзительный черно-белый зимний день. Небольшая траурная процессия направляется на кладбище. Пес идет по снегу за гробом. Старика закапывают. Люди расходятся. Пес остается один. Через какое-то время он возвращается домой, а дома больше нет. Дверь закрыта, и никто не откроет ее. Мне запомнилось странное ощущение от этого фильма. Болезненный пасмурный день за окном и грустная черно-белая сага о старике и собаке, которая жила в стране Счастья, но в один зимний день собачье счастье закончилось.

Немига. Зима

Немигу сносили долго. Сначала ее превратили в гигантскую декорацию, в которой съемочные группы со всего Союза снимали фильмы про войну. Опять здесь рвались снаряды, горели дома, ездили танки с красными звездами. Потом появились экскаваторы. Мне было жаль этих кварталов, от которых веяло человеческим теплом. Я долго не мог понять, зачем это делают, зачем приехали эти страшные машины и бьют большими многотонными бабами по стенам моего детства. Почему разрушают Немигу – этот маленький уютный мир, где стоял старый дом с умными шкафами, где находились ненавистные мне ночные ясли и булочные с запахом свежеиспеченного хлеба. Где в деревянных будках сидели старики-курды и за несколько копеек чистили обувь прохожим, где мамаши развешивали белье в обшарпанных двориках. Где бродили стекольщики, точильщики ножей, коты и собаки с умными глазами. Где стоял дурманящий аромат каминного дыма. Я не понимал, зачем они убивают Немигу, тело и душу Старого Города. Без нее Город исчезал, становился призрачным, дробился, рассыпался на мелкие осколки предместий. Многие потом говорили – это продолжение того, что Империя много лет совершала и раньше. Я думаю, это Город Солнца требовал расширения жизненного пространства. Пока жила Немига, он был в этом Городе не один. Немига – его давний соперник. Пока она была жива, он не мог по-настоящему уйти в мир сладких снов, ведь он – солнечный город Грез, а она – Бессонница, та, которая не спит. Она будила его, не давала заснуть. Она была бессонной ночью, а он – солнечным днем. Рано или поздно он должен был ее задушить. Хотя все, что появилось в 70-х годах на месте снесенных кварталов Немиги, уже не имело отношения к Городу Солнца. Он мог завоевывать новые пространства только в тридцатых, сороковых, пятидесятых, когда в нем жила сила стиля и веры. В 70-х веры уже не было. Все, что появлялось как продолжение Города Солнца, становилось фальшивым, а потому бездарным. Позже я понял еще одну причину убийства. На самом имени Немига лежало заклятье кровавых берегов. Все, что связано с ней, неизбежно должно было погибнуть. С кровавых берегов Немиги началась история Минска. В 1067 году объединенные дружины киевского князя Изяслава, черниговского князя Святослава, переяславльского Всеволода разбили войска полоцкого князя Всеслава, взяли город, а всех жителей в отмщение вырезали. «На Немиге снопы стелют из голов, на току жизнь кладут, веют душу от тела. Немиги кровавые берега не добрым посевом были засеяны», – описывает это событие «Слово о полку Игореве». С того времени Бессонница стала подземной водой этой земли, рекой смерти, уносившей души погибших в бесчисленных войнах. Спустя восемь столетий Немига-река пересохла, ее заковали в трубы и пустили под землей. Но на поверхности остался Немига-город, который еще через сто лет ушел под землю вслед за рекой. На этом месте проложили широкую магистраль, и через пятнадцать лет здесь появилась станция метро Немига, примерно в том месте, где проходили кровавые берега. А еще через десять лет на этой станции произошло страшное жертвоприношение: подземная река забрала жизни пятидесяти трех человек. Все случилось летним воскресным днем, в котором поначалу не было ничего необычного. С самого утра в Городе стояла жара, воздух был влажный, как обычно перед грозой. Вечером Город облетела страшная весть. Никто еще не знал толком, что произошло, но все понимали: случилось что-то ужасное. В тот день на открытом поле рядом со станцией метро проходил концерт, на который собралось несколько тысяч человек, в основном студентов и школьников. Внезапно небо разверзлось стеной воды. Очевидцы рассказывали, это был не ливень, а именно стена – река, которая пала с неба как раз на то место, где находились когда-то кровавые берега Немиги. В других частях города в это время шел обычный небольшой дождик. Дети кинулись к станции метро, чтобы укрыться – сотни людей устремились к подземному переходу Немиги. Там, под землей, произошла страшная давка, в которой погибло пятьдесят три человека. Все случилось как почти тысячу лет назад: «На Немиге снопы стелют из голов, на току жизнь кладут, веют душу от тела. Немиги кровавые берега не добрым посевом были засеяны». Заклятье кровавых берегов дало о себе знать. Река пролилась и понесла детей умирать к своим берегам – под землей. Ведь уже много лет Немига – подземная река. Подземной реки кровавые берега, кровавые берега Бессонницы…