Джулия Тот - Критские истории

Будь вы туристом обычным, знанием вышеозначенным не просвещенным, начнете вы злиться. Ведь через пару часов после отплытия, все жужжащее критским диалектом сообщество мирно укладывается спать… никто не разбредается по каютам или «самолетным местам». Постелив на красные ковры собственные простынки, разложив по ним подушки, укладываясь сами, укладывают и детей… подобно туристам прочим, уже подражающим Жизель и маленьким лебедям, в попытках не наступить на мирно посапывающих целыми семьями критян, появилось бы желание у вас нажаловаться куда-либо на сей балаган: оплатив каюты и путешествие данное, остались вы без малой возможности телевизорное чудо лицезреть, остались без матча баскетбольного да новостей мировых – все огромностью своей впечатлившие вас гостиные заняты уже возлежащими на мягких диванах и креслах все те же – коренные жители Крита. И только зная, что не из экономии все эти люди лишают вас удовольствий, принадлежащих вам по праву оплаты билетов, – билеты на «самолетные места» у них тоже есть, – характер у них иной, – вы с улыбкой будете перескакивать между спящими, и пытаться не хлопать дверью, под которой спит молодая пара, до ушей натянув спальный мешок.

Только, покупая пирожное в три часа ночи – будучи не в силах заснуть под кораблиные прыгания в волнах эгейских, и, начав возмущаться, что съесть вам пирожное это просто негде – везде – спящие либо в глубокой дреме – люди, и, услышав ответ бармена, выдающего сладость, – шепотом, почти на ухо: «ну что вы, есть же места», показывающим взглядом на пару пустых столов и кресел, водрузившись в которые с пирожным, вы найдете перед глазами чьи-то босые ноги, – вы поймете, что и бармен, и весь обслуживающий персонал, как и спящие повсюду люди – они – с Крита… и понимают они, что не закрыть выходцев с острова в каюты и не приковать на время сна к креслам самолетным. Паром – дорога на их остров, а значит – часть их земли, их традиций, их жизни… с пониманием всего этого, проходит и ваша злобная отчаянность, вы съедаете пирожное там, где придется, и уже улыбаясь, рассматриваете этих странных людей, которые предпочитают спасть вот так – везде, и вместе, с возможностью без конца говорить, если настроение есть и спать – если оно – другое. И не так уж и тяжело кораблиное прыгание в невидимых волнах, – с картиной – где мирно спящих, где тихонько жужжащих истории людей, – переносится оно веселее и проще.

Если – по причинам любым – вы прибыли на Крит с автомобилем собственным или же – туристом придумалось вам таковой арендовать, дОлжно вам быть рассказано о правилах вождения вышеупомянутого транспортного средства, как и прочих колесных – на острове назначения.

А правила данные состоят в их полнейшем отсутствии. Факт, характерный для всей территории Греции, на Крите – как и прочее и другое – проявляется почти гротеском. Дорожный хаос и постоянное гудение упорно заставляют прижиться, в готовом воспалиться от бесприрывной дорожной полифонии мозге, мысль, что, возможно, правила – какие бы то ни было – на дорогах острова никто не вводил, не обязательны они здесь.

Полностью отождествляемые с приезжими во времена СССР в Москву – столицу посмотреть, – выехав из порта – начинаете крутить головами по сторонам: кому не интересно посмотреть город с многотысячелетней историей с первого вдоха в нем… и тут же глохнете от кричащих сигналами машин-автобусов-мотоциклов и – вопящих их владельцев… и пока звенит – кричит контузией все в новоприбывшей голове вашей – вас пытаются объехать справа-лева понятия не имеющие, что есть шлем, – мотоциклисты, велосипедисты и водители малых грузовиков, автобусов рейсовых, полных жителями местными и прочие участники ненормированного движения. Отказавшись от попытки поздороваться со столь знакомыми по фотографиям, что видели раньше, строениями-памятниками-пристанями-мостами, пытаетесь сосредоточиться лишь на пути, который орет вам «навигатор» в страхе гусиницы быть затоптанной до превращения в бабочку – только бы не пропустить где – влево – где – вправо… а голос, дамский – направляющий, твердит почти одно и тоже: «поверните на втором выезде направо», «поверните на первом выезде направо»… и понимаете вы, что по какой-то причуде – центральные дороги Ираклиона-града построены так, что каждые двести-триста метров – круг… и вы уже почти чувствуете себя гением, решив, набрашившись вместо воздуха острова его хаоса дорожного, что круги сделаны, дабы скорость в городе тормозить. Через пару секунд, оказавшись уже в очередном таком манеже, забитом пытающимися разъехаться всеми видами транспорта – все также гудящими все и порознь – понимаете, что все равно вам – зачем на Крите круги на дорогах, что города сейчас вам не увидеть, когда вспоминаете, что время – всего утро и, увидев выходом из хоса указатель: Knossos, сбегаете в неизвестный поворот.

За что язык русский отрезал от Кнососа (по-гречески), Кноссуса (на латыни) последний слог – история умалчивает, но – факт сегодняшний, что зовущийся на языке во времена древние бывшем местным наречием – минойском – Канути, на языке русском именуем куце – Кносс. Град сей предревнейший, во времена процветания и существования своего дом являвший ста тысячам граждан, ныне обозначен площадью в десять километров квадратных, на которых продолжаются археологические работы и по сей день. Приехав сюда до восьми утра – без планов и, не зная, когда открывается, да и где находится чудо истории данное, – найдете вы ворота закрытыми, и увидите прибывающих со стаканчиками кофе работников. Табличка на закрытых воротах гласит об открытии в восемь ноль-ноль. В восемь ноль две все еще не появляется никто, желающий распахнуть двери истории уже собирающимся туристам-дикарям (тем, что прибыли не автобусами и не ведОмы гидами), в восемь ноль пять лениво-по-утреннему, вежливый – очень критского колорита – мужчина, распахнув воротину, кивком указывает на кассу и уже ожидая у турникетов, желает «хорошо провести день». День провести хорошо, позабыв, что с девяти утра солнце даже сентября будет вас мучить все больше и жарче, а град Кносс – это постоянное движение по камням и каменистым ступенькам вверх-вниз-вверх, – невозможно. Задумав посетить достопремечательность столь выдающуюся, не поленитесь запастись водой – город стар и лавки торговцев закрыты в нем много тысячелетий назад, воды вам в нем не найти. Старинные вазы – продуктов, да воды хранилища – также пусты. Вспоминаете вы, уже не будучи в силах выносить наступающую уже и на дыхание ваше, – жару, что есть в Кноссе всего несколько достопримечательностей с известностью мировой, – договариваетесь с собой – найти только их, посмотреть, а все остальное оставить на раз следующий, когда с подготовкой полученной, – посетите вы Кносс в часы вечерние, с запасами воды. Завидев работниц, мирно пьющих утренний кофе в тени одной с древнейших беседок мира, – спрашиваете, где бы найти вам зал с изображениями дельфинов, и, назвав еще пару чего-то, что запомнилось вам по картинкам, виденным раньше и где-то. Прервав утреннюю трескотню и потребление кофе, одновременно, погрузившись в одинаковое раздумье, также одновременно, как замолчали, работницы начинают попытку объяснить, где вы найдете все перечисленное. Пытаясь следовать указанному маршруту, вы спускаетесь невыносимо для обезвоженного организма – вниз, понимая, что потом все это придется подниматься, – не найдя в конце пути – ни зала, ни дельфинов. Ругая куцыми словами – типа кносса – археологинь, налетаете на старичка с тачкой, собирающего ветки с деревянных мостиков. Задав ему, из последних сил, вопрос всего то про зал с дельфинами, неожиданно получаете ответ, наполняющий вас счастьем близкого избавления от Кносса – зал прямо здесь, но за углом каменным и закрыт он стеклами. Стекла уже не помеха: просунув обе руки с телефоном между стеной и стеклом, делаете фото – увидеть зал через стекло невозможно – солнце да стекло вещи несовместимые (знают все, кто хотя бы раз пользовался банкоматом в погоду солнечную), – и смотрите на экран – все, в Кноссе, Кноссосе, – побывали, в зале с дельфинами – тоже, восстановленный кусочек дворца видели, фрески – видели, можно пытаться взобраться наверх, к воде, к жизни.