Джулия Тот - Критские истории

По дороге к воротам – к выходу, а закрыта она полностью виноградником и проходит в его прохладе, – становится грустно вам, и предательски нашептывает любопытство – может еще что было там, может вернуться… но сил нет… знай вы раньше… возьми вы воды… не потащись вы с парома на восходе критского солнца… Выйдя к воротам, вы видите тысячи туристов, выстроившиеся в неровные уродливо-уставшие змейки в ожидании войти в Кносс-град… и понимаете вы – зная о часах открытия и приехав чуть позже, или – как загадали на будущее – до заката солнца, – судьба ваша – в часах стояния в чреве змеином… и вполне удовлетворенно покидаете вы уже Кносс-Кноссос – ведь только воды глотков пять отделяло вас от осмотра бОльшего, но и так – вполне вы счастливы – ведь в зале с дельфинами дворца Кносса вы побывали… почти…

Покинув город древний, тут же попадаете в безправильный хаос веселых в движении своем ничем не ограниченном – всех видов средств колесных. Гудит Крит вам навстречу, кричит диалектом жужжащим, – и вы почти уже знаете правила вождения, и почти уже получается у вас не пропускать ожидающую возможность счастья выехать на дорогу главную с второстепенной машинку, и почти получается нагудеть на пешехода, пытающегося не умереть между колесными… уже почти… а в душе очень вам гордо и комфортно – правила поведения на дороге почти освоены и какая она – древняя цивилизация Крита тоже теперь знаете… вот только жаль, что в русском языке потерялся из названия целый слог… и без слога этого – некрасиво так – Кносс… и все… словно, чего-то не хватает… воды, наверное…

Для туристов категорий вышеназванных, то есть – обычных целями посещения острова – «Крит посмотреть», – счастьем, несомненно, – посещение больницы не является пунктом программным. Жизнь же такова, что некоторые из радостых них – приехавших за отдыхом и наслаждением видом и историей, все же – в заведение сие грустное – попадают. Мы же, ехавшие именно с целью выздоровления, – вычитали до приезда, что клиника университета критского – место уникальное. Вылечивают в ней людей, потерявших надежду – видеть, слышать, обзавестись семьей с тремя детьми, да и – выжить в хвори, представляя собой не больницу в понимании обычном, а и – центр исследовательский, с врачами, ежедневно работающими над созданием приборов, техник, – во имя людей, что – по временам нынешнем – редкость великая. По всему миру подобные центры создаются и существуют во имя получения прибылей великих, врачи трудятся – большей частью там, – где пошло больше платят. В университетской клинике острова Крита, с названием «Пагни» – врачи в званиях и профессоров, осматривают пациентов по три раза на дню, вы можете увидеть их в десять вечера, после нескольких операций и осмотров пациентов, лекций студентам – бегающих по коридорам – в поисках пациента особенно тяжелого случая – в попытке осмотреть такового. Больница, – и факт сей есть общеизвестный, – место, где ежесуточные трагедии судеб – привычны. Но случаются в заведении данном, – как и во всей нашей жизни, а, находясь в палате, где пациенты меняются ежедневно, а то – и ежечасно, (вас, непременно, чувство, что перед вами сменяют друг друга книги чужих судеб, – посетит), – и ситуации курьезные. Не столь курьезные по глобальности своей необычности, как история Бенджамина Баттона, не истории – длиною в жизнь, – просто смешные, порой, удивляющие, – но, так или иначе, – заставляющие болезных обитателей и их нервных родственников на несколько минут забыть о своих болях и несчастиях.

В первую для нас ночь возлежания на четырехколесных монстрах – кроватях университетской больницы Крита, объявлена она была дежурной. Отделение офтальмологии… С палатой – традиционно жизнью – сново повезло неведанно – дверь палаты зеркально отражается в двери приемного покоя, которую никогда и никто не закрывает. Одинадцать вечера. Больные, с залепленным в одиночество глазом, пиная неприличными словами систему, по которой телевизоры палатные работают самое большее два часа, – медленно и нехотя разбредаются по своим кельям. Курящие, либо – более везучие родственниками любящими, все вместе переливаются шелестящим потоком на галлерейный балкон. Одинокие и верящие во вред сигарет укладываются в нечто неудобное на колесиках, и уже приступают к попытке уснуть. К двенадцати тридцати времени критского-ночного и курящие, и противники сего действа, одинокие плейбои и престарелые многоженцы, успокоившись долей своей, принимаются посапывать в полусне, иль медведями в берлогах глубокого забытья.

Сопения и храп прерывают неожиданно и громко: почему-то одновременно, словно, весь Крит, сидя у телевизоров, почувствовал боли в глазах, вскочил, и побежал толпой в дежурную больницу, – прибывают один за другим жалующиеся на орган зрения. Через полчаса обследования истинно болезных уже не усыпить – отделение рыдает смехом в голос, хором.

Первым на обследование вошел телосложения крепкого критского явный селянин с количеством полей, работавший на них годами. Усадив его на стульчик, нежно пытающийся просить помиловать, не сломав тяжестью, молодая женщина-врач просит землевладельца почитать с таблички. Мужичище гордо-громко зачитывает: «пять, восемь, три…» … врач останавливает его нежным: «мистер, я же просила читать БУКВЫ, на этой таблице нет цифр». Мужчина недоуменно смотрит на нее и уже совсем недовольно громкоголосит: «зачем вы мне такие трудные задачи ставите». С трудом разобравшись с образованным пациентом, никак после чтения трудностей не желавшим смотреть направо-налево-вверх и вниз, выдворив его за открытую дверь с каплями и мазями в огромном кулаке, женщина – врач с улыбкой приглашает следующего, не досмотревшего футбол по причине появления непонятных болей… пациенты палатные уже слушают из всех аудиовозможностей, боясь пропустить и полслова циркового представления.

Любитель футбола очень не доволен своим состоянием, глаз болит сильно. С трудом отцепив руку мужчины от лица, врач ахает на все отделение и восклицает: «что случилось?», на что мужчина гордо и громко, заявляет: «глаз болел, лечил народным методом». Врач, уже чувствуя неприятности, продолжает со вздохом: «каким из них?». Пациент уже совершенно гордый своими познаниями в медицине нетрадиционной: «картошку прикладывал» (знающим греческий – прикладывал он, разумеется, – «пататачи»). Молодая женщина кричит от возмущения: «если вы порежете руку и будете втирать землю в рану, вам поможет?». Ответа не следует и обитатели палат вздыхают облегченно, мол, понял мужик ошибку, когда неожиданно раздается: «что плохого в картошке, глаз и до этого болел». Снабдив любителя народной медицины каплями и мазями, попросив не пытаться засунуть в глаз картофель, яблоки, огурцы и любые прочие корнеплоды и продукты успешного аграрного комплекса острова, женщина -врач вызывает следующего несчастного.