Владимир Малышев - Петербургские тайны. Занимательный исторический путеводитель

Однако почему же войска стали стрелять? Во-первых, потому что им был отдан приказ ни в коем случае не пропускать толпу к центру. Приказ открыть огонь, вероятно, отдал кто-то из рядовых офицеров, который растерялся и не знал, как сдержать бурно и агрессивно напирающую толпу. Есть сведения, что в солдат первыми начали стрелять затесавшиеся в ряды рабочих террористы-провокаторы, а войска попросту открыли ответный огонь. Однако все это не снимает ответственности с полицейских и военных властей, которые скрыли от царя правду о положении в столице, приказали раздать солдатам боевые патроны и отдали категорический приказ не пропускать толпу в центр города, что и привело к трагедии.

Но кто подстрекал рабочих на шествие и забастовки? Ведь Россия тогда вела войну с Японией, а начал забастовку Путиловский завод, исполнявший военные заказы. В любой воюющей стране забастовки на таких предприятиях строжайше запрещены. И тут выходит на первый план загадочная личность попа Гапона, который и был главным организатором шествия. Впоследствии выяснилось, что Гапон был не только тайным сотрудником полиции, но и членом партии эсеров. Именно эсеры и подстрекали его организовать провокационное шествие под видом Крестного хода, рассчитывая, что оно обернется беспорядками и кровопролитием. Петиция к царю, которую составили организаторы, содержала требования о созыве Учредительного собрания, отделения церкви от государства и… прекращения войны с Японией! И вот тут начинается самое интересное. Требования бастующих были сначала чисто экономическими. Каким же образом вдруг в петицию попало упоминание о войне? Кстати, не Россия ее начинала, а Япония вероломно напала на русский флот. К этому времени ситуация складывалась так, что японцы уже исчерпали все свои силы, и война должна была неизбежно закончиться победой России. Такой исход явно не устраивал либералов и социалистов, которые понимали, что успех русских войск укрепит царский режим и похоронит их мечту о свержении монархии.

Не устраивал он, конечно, и японцев. Их разведка уже давно активно работала в России, всеми путями стараясь дестабилизировать правящий режим. По данным российской контрразведки, на эти цели Токио тратило до 10 млн иен в год, что по современному курсу равняется 500 млн долларов. Военный атташе Японии в Петербурге полковник Акаси в свое время заверял русских революционеров: «Мы готовы помогать вам материально на приобретение оружия, но самое главное, чтобы движению не давать остывать и вносить, таким образом, в русское общество элемент постоянного возбуждения протеста против правительства». Но самое любопытное, что эти деньги не были японскими. Они были из тех щедрых займов, которые дали Японии на войну с Россией банкиры Англии и США, давно стремившиеся всеми силами ослабить быстро растущую экономическую мощь Российской империи.

Увы, не только внешние силы и революционеры спровоцировали роковую для царского режима трагедию. Историки считают, что расстрел 9 января был спровоцирован приказом Святополка-Мирского. Он был человеком либеральных воззрений, давно добивался от царя глубоких политических реформ. Он и другие либералы понимали, что у них остается один путь для реализации собственных замыслов – подорвать в народе веру в доброго царя. А потому решились на провокацию: скрыли от императора правду, приказали раздать войскам патроны, отдали приказ «не пущать». Как считают некоторые историки, несомненно, речь идет о заговоре, хотя никаких документальных подтверждений этому нет. Но не случайно жена Святополка-Мирского после 9 января записала в своем дневнике: «Брешь пробита, и государь, при всем нежелании изменить существующий строй, или если не он, то его заместитель, должны будут это сделать». Получилось, что замыслы либералов «в верхах» и революционеров-террористов, направленные против царя, странным образом совпали…

9 января было убито 128 человек. А не «тысячи», как потом утверждали большевики. Не упоминая, конечно, при этом, что только в 1905–1906 годах от рук революционеров-террористов в России погибло уже более 3600 государственных чиновников. В 1905 году историческая власть в России все-таки смогла устоять. Царь уволил Святополк-Мирского и, перед лицом начавшейся революции, назначил в Петербурге генерал-губернатором решительного Трепова, который отдал знаменитый приказ «Патронов не жалеть, холостых залпов не давать!».

Первая революция была подавлена. Однако в 1917 году такого нового Трепова не нашлось. Начальник Петроградского военного округа генерал Хабалов растерялся, и большевики захватили власть. А либеральные заговорщики, среди которых был и начальник штаба ставки верховного главнокомандующего генерал Алексеев, обманом заставили царя отречься. На Россию обрушилась кровавая вакханалия Гражданской войны, погибли миллионы, была установлена одна из самых жестоких и беспощадных диктатур в истории человечества.

Что же произошло в Петрограде и во всей России, когда власть захватили большевики? Каждому, кто в очередную годовщину «великого Октября» снова и снова задумывается об этом, надо обязательно прочитать книгу Ивана Бунина «Окаянные дни». Это – дневник великого русского писателя, лауреата Нобелевской премии, в котором он чуть ли не первым с потрясающей силой описал ужасную и отвратительную картину последствий октябрьского переворота. Бунин, конечно, пытался поначалу объективно осмыслить события 1917 года. Писатель понимал, что России необходимы перемены. Накануне он сам рассуждал об обновлении жизни и верил в то, «что революция для нас спасение и что новый строй поведет к расцвету государства». Однако то, что писатель увидел в Петрограде, вызвало у него ужас и отчаяние.

«Я был не из тех, кто был ею застигнут врасплох, для кого ее размеры и зверства были неожиданностью, – писал он, – но все же действительность превзошла все мои ожидания: во что вскоре превратилась русская революция, не поймет никто, ее не видевший. Зрелище это было сплошным ужасом для всякого, кто не утратил образа и подобия Божия, и из России, после захвата власти Лениным, бежали сотни тысяч людей, имевших малейшую возможность бежать». Бунин пытается и не может найти ответ на вопрос, как же такое могло случиться: «Пришло человек 600 каких-то кривоногих мальчишек во главе с кучкой каторжников и жуликов, кои взяли в полон миллионный, богатейший город. Все помертвели от страха…»

Писатель выходит на улицу и с ужасом озирается вокруг. «Какая, прежде всего грязь! Сколько старых, донельзя запакощенных солдатских шинелей, сколько порыжевших обмоток на ногах и сальных картузов, которыми точно улицу подметали, на вшивых головах! А в красноармейцах главное – распущенность. В зубах папироска, глаза мутные, наглые, картуз на затылок, на лоб падает шевелюр.