Роберт Пири - По большому льду. Северный полюс

Наши потрясения на этом не закончились. Проплывавший мимо нас огромный айсберг ни с того ни с сего вдруг раскололся надвое, и глыба 25–30 футов в поперечнике рухнула в воду прямо у борта нашего судна, не долетев до него каких-нибудь одного или двух футов. Когда мы перевели дух, с некоторой задержкой осознавая, что только что чудом избежали гибели, я услышал, как кто-то сказал: «Айсберги справа, айсберги слева, да еще айсберги с неба».

Теперь движение корабля определялось дрейфующими льдами, которые были добры к нам, но все же под давлением пака «Рузвельт» снова стал давать правый крен. Я понимал, что если судно и дальше будет сносить к берегу, то, чтобы снять его с мели, нам придется сгрузить значительную часть угля и облегчить вес судна, поэтому я решил взрывать лед.

Я отдал Бартлетту приказ с помощью батарей и динамита взрывами раздробить крупные льдины вокруг «Рузвельта», чтобы он смог какое-то время отдохнуть, покоясь на осколках льдин, как на мягкой подушке. Из карантинного помещения принесли батареи, со всеми предосторожностями подняли ящик динамита, и мы с Бартлеттом стали подыскивать на льду подходящие места для закладки зарядов.

Несколько патронов динамита были завернуты в старые мешки и закреплены на концах длинных сосновых шестов, припасенных специально для этой цели. Провод от батареи подсоединили, конечно же, к запалам динамита. Концы шестов с проводами и динамитом в нескольких местах были опущены глубоко в трещины соседних льдин, при этом второй конец каждого провода подсоединили к батарее. Все отошли на почтительное расстояние и разместились на дальнем конце палубы; затем, когда все было готово, поворотом ключа по проводам пустили электрический ток от батареи к запалам.

Трах! Бах! Тараррах! Корабль задрожал, как лопнувшая скрипичная струна, и столб воды вместе с кусками льда, будто фонтан гейзера, взмыл вверх на сотню футов.

Давление льда на судно прекратилось, оно выпрямилось и лежало теперь на своей подушке из дробленого льда, спокойно ожидая, что же готовит ему грядущий день.

Во время отлива носовая часть практически до половины корпуса «Рузвельта» оказалась на мели, кренясь то в одну, то в другую сторону в зависимости от того, с какой стороны поддавливал его лед. Такой себе новый вариант известной песни «Качаясь в колыбели океана» – это заставляло эскимосских детей, собак, ящики и даже нас самих, скользить по палубе то туда, то сюда.

Когда начался прилив, мы приложили массу усилий, чтобы снять судно с мели. Для этого левую сторону носа мы притянули тросом к прочно засевшему на мели айсбергу, затем капитан взял командование на себя и, направляя судно на полном ходу попеременно вперед и назад, старался сдвинуть его с места. В течение какого-то времени ничего не получалось. Наконец, при «полном назад» трос натянулся, и желаемый эффект был достигнут – судно соскользнуло с мели и обрело свободу; тем не менее, лед позади нас так спрессовался, что мы не смогли развернуться и покинуть это далеко не самое приятное место.

Положение, в котором мы оказались, было, мягко говоря, опасным даже при таком опытном и надежном специалисте по борьбе со льдами, как капитан Бартлетт. Дни шли за днями, а мы все еще оставались в заливе Линкольна и, не имей «Рузвельт» подобного опыта в предыдущем плаванье, конечно, встревожились бы не на шутку. Но мы верили, что рано или поздно лед двинется и позволит пройти те несколько миль, которые отделяли нас до мыса Шеридан, а, возможно, и дальше, так как наша цель находилась где-то в 25-ти милях северо-западнее зимней стоянки 1905–1906 годов. Иногда из-за этой задержки сдавали нервы, но мы старались держать себя в руках и не сетовать на судьбу, ибо понимали, что это толку от этого не будет.

1-го сентября, казалось, движение дрейфующих льдов замедлилось. Накануне вечером Макмиллану было поручено подняться на высокий берег реки Шелтер, и, вернувшись, он сообщил, что видел довольно широкую полосу открытой воды вдоль берега. Бартлетт прошел еще дальше, чтобы разведать обстановку. Возвратившись, он подтвердил слова Макмиллана, но отметил, что водное пространство со всех сторон заперто ледяными торосами.

Можно было уже начинать осеннюю охоту, поэтому Ута, Алета, Ублуя и Укеа на нартах с упряжкой из восьми собак отправились к озеру Хейзен. Планировалось, что они будут там охотиться на оленей и мускусных быков, а когда наше судно доберется до мыса Шеридан или залива Портера, к ним присоединятся другие эскимосы. Но из-за отсутствия снега этот переход оказался для них слишком трудным и, даже невзирая на то, что нарты были непривычно легки, им пришлось вернуться.

Наконец, около полуночи второго сентября мы освободились из западни, в которую попали в заливе Линкольна, простояв там десять дней. Тросы были выбраны, и «Рузвельт», давая то передний, то задний ход, выкарабкался из прибрежного пака. Мы чувствовали себя так, как должно быть, чувствует себя человек, освободившийся из тюрьмы. Открытая вода протянулась вдоль берега узкой полосой, и мы, огибая мыс Юнион, под всеми парами следовали этим путем около получаса.

Однако вскоре мы снова попали в ледяной плен. Это произошло чуть ниже мыса Блэк-Кейн, на котором одиноко темнеет конус громады ледяной горы, с восточной стороны омываемой морскими водами, а с запада отделенной от соседних гор глубокими долинами. Величие этой картины трудно передать словами: вдоль побережья на многие мили вправо и влево выстроились прижатые к берегам айсберги – расколотые и наклоненные почти к самой воде. Мыс Блэк-Кейн находился как раз на полпути от нашей прежней стоянки в заливе Линкольна до долгожданного убежища на мысе Шеридан.

Как только мы протиснулись сквозь прибрежные льды, глыба толщиной футов в 60 с устрашающей силой обрушилась на берег чуть севернее нас. Если бы мы оказались на ее пути… Впрочем, в этих проливах мореплавателю лучше не задумываться о возможных последствиях.

В качестве меры предосторожности у ледяного припая рядом с судном всегда были наготове несколько эскимосов с острыми топорами, чтобы освободить корабль, если он окажется зажатым тяжелыми ледовыми полями. Целый день шел легкий снежок; я спустился на берег и пошел вдоль ледяного припая до следующей реки и дальше, до вершины мыса Блэк-Кейн. Эта внеплановая пешая прогулка на свежем воздухе принесла мне облегчение, на время избавив от зловония и беспорядка на судне, ибо присутствие почти двухсот пятидесяти собак на «Рузвельте» не могло не сказаться на его санитарном состоянии. Меня часто спрашивают, как мы могли выносить такое количество собак на палубе маленького корабля; но, при всех минусах этого положения, не следует забывать, что без них мы никогда не достигли бы Северного полюса.