Роберт Пири - По большому льду. Северный полюс

Выгрузка на сушу продуктов и оборудования заняла несколько дней. После прибытия на место зимовки это дело первоочередной важности; любая хорошо организованная полярная экспедиция именно с этого начинает свою работу. Когда продовольствие и все необходимое для жизнеобеспечения находится на берегу, гибель судна от пожара или в результате сжатия льдов просто означает, что экспедиция вынуждена будет возвращаться домой по суше. Но это не нанесет существенного ущерба экспедиции в целом и никак не повлияет на работы, связанные с санным переходом. Если бы мы потеряли «Рузвельт» у мыса Шеридан, нам пришлось бы зимовать в построенных из ящиков жилищах, но весной мы все равно отправились бы поход к полюсу. В этом случае мы бы прошли 350 миль до мыса Сабин, перешли по льду пролив Смит и, добравшись до Эта, стали бы ждать, пока за нами придет какое-нибудь судно.

Весь берег в окрестностях «Рузвельта» на четверть мили был уставлен ящиками, причем каждый вид припасов стоял отдельным штабелем. Эту «деревеньку» из ящиков мы окрестили Хаббардвилем, в честь генерала Томаса Н. Хаббарда, президента Арктического клуба Пири. После того как с передней палубы сгрузили ящики, служившие эскимосам своеобразной кроватью, палубу «Рузвельта» выдраили, соорудили из досок новый помост, разделив его на секции, каждая из которых предназначалась отдельной семье. Вход в жилище был завешен занавеской. Под спальным помостом оставалось пустое пространство, где семья могла держать кухонную утварь и другие принадлежности. Брезгливому читателю, которого шокирует сама идея хранения сковородок под кроватью, не мешало бы посмотреть, как живет эскимосская семья в естественных для нее условиях, в домах из камня и земли, не более восьми футов в длину, где и мясо, и питьевая вода, и мужчины, и женщины, и дети – все без разбора теснятся в одном помещении из месяца в месяц на протяжении всей зимы.

Затем мы выгрузили около восьми тонн угля, так что, если нам придется жить в построенных из ящиков жилищах, топлива будет вдоволь. Тот год был не очень холодным: 8-го сентября термометр показывал 12 градусов выше нуля, на следующий день – +4.

Более тяжелые ящики – с беконом, пеммиканом, мукой и т. п. – были использованы для того, чтобы из них как из гранитных блоков построить на берегу три дома размером 15 × 30 футов каждый. Для этой цели все продукты специально были упакованы в ящики определенных размеров. Это была одна из множества тех тонкостей, которые в конечном итоге должны были обеспечить успех экспедиции. При строительстве домов ящики устанавливались крышками внутрь помещения. Затем крышки снимались, а содержимое вынималось по мере необходимости, как с полок, поэтому весь дом походил на большой бакалейный магазин.

Крыши соорудили из парусов, переброшенных через шлюпбалки; позже на стены и крышу мы навалили снега и плотно его утрамбовали. В домах были установлены печи, так что при благоприятном ходе событий их можно было использовать зимой и как мастерские.

Итак, мы надежно обосновались на мысе Шеридан, и цель, к которой мы стремились, была предельно близка. В этой экспедиции мы постарались предусмотреть любые неожиданности и обойти все те препятствия, с которыми столкнулись в 1906 году. Мы уже знали, что делать и как делать. От старта до финиша меня отделяли лишь несколько месяцев ожидания – осенний период охоты и долгая темная зима. У меня были собаки, люди, опыт и твердая решимость (этим же стимулом был движим Колумб, когда вел свои корабли по непроторенным путям западных морей), а финал был в руках судьбы, которая благоприятствует человеку в осуществлении его мечты, если он предан ей до последнего дыхания.

« Рузвельт» после разгрузки облегчился настолько, что Бартлетту играючи удалось подвести его достаточно близко к берегу, и судно стало носом точно на север. Это подействовало на нас ободряюще – корабль не изменил своим старым привычкам. Подобно норовистому животному, всякий раз по пути на север – и сейчас, и во время нашей первой экспедиции 1905-го года, когда льды сжимали его так, что мы не всегда могли его контролировать, – он упрямо разворачивался на севера. И если, лавируя между льдинами, он все-таки оказывался плененным льдом в тот момент, когда шел на восток или на запад, то плен длился недолго: какая-то неведомая сила из раза в раз направляла его носом на север. В 1906 году то же самое наблюдалось и на обратном пути, как будто «Рузвельт» понимал, что задача еще не выполнена и нужно вернуться назад. Матросы подметили это, и я часто слышал, как в разговорах они упоминали, что «Рузвельт» недоволен, ибо понимает, что не выполнил свою работу.

Когда судно подвели достаточно близко к берегу, команда принялась за подготовку его к зиме. Механики продули котлы, выключили все установки, из трубопроводов спустили всю до последней капли воду, чтобы с наступлением холодов она не замерзла и не повредила систему; моряки сняли паруса и ослабили такелаж во избежание аварии при сжатии его на морозе; я мог бы привести еще тысячу подробностей, но, пожалуй, не стану сейчас останавливаться на этом.

Чтобы солнце и ветер хорошенько просушили паруса, перед тем как снять, их подняли на реи. Надо сказать, что «Рузвельт» в этот момент представлял собой великолепное зрелище: прочно зажатый ледяными тисками и пришвартованный, но с раздутыми как у гоночной яхты парусами.

Пока шли эти работы, на охоту в район озера Хейзен было отправлено несколько небольших отрядов эскимосов; правда, успех предприятия оказался незначительным: охотники вернулись, добыв лишь несколько зайцев, мускусные быки, как им показалось, будто вымерли. Меня это встревожило. Я опасался, что во время прошлой экспедиции мы либо всех их перебили, либо заставили далеко уйти от места нашей зимовки. Охота эскимосских женщин оказалась более удачной. Они расставили по всему берегу в радиусе до пяти миль капканы на песцов и за осень и зиму сумели поймать около четырех-пяти десятков этих животных. Кроме того, женщины ходили рыбачить на близлежащие озерца и приносили много крапчатых красавцев-гольцов.

Рыбу эскимосы ловят весьма своеобразно. Ее ловят не на живца, а на вырезанную из моржовой кости маленькую рыбку, которую, предварительно сделав во льду лунку, опускают в воду. Когда голец подплывает, чтобы познакомиться с новым обитателем океана, его пронзают острогой. Эскимосская острога представляет собой древко с острым наконечником – чаще всего это хорошо заточенный старый гвоздь. По обеим сторонам к древку тонкими нитками прикреплено по кусочку оленьего рога с выступающими вниз концами, в которые загнаны заточенные гвозди внутрь концами. При метании такой остроги в рыбину, ее спину пронзает острый наконечник копья, рога расходятся, захватывая добычу, а остро заточенные гвозди на концах рогов вонзаются в бока и не дают выскользнуть.