Роберт Пири - По большому льду. Северный полюс

Иногда, когда собаки не слушаются, обычный окрик «Хау-ей, хау-ей, хау-ей» приобретает противоположное значение и погонщик кричит «Хау-уууу», сопровождая его всякими словами на эскимосском и на английском – какими именно, я предоставляю читателю домыслить самому. У новичка, впервые пытающегося управлять упряжкой эскимосских собак, должно быть, сильно повышается температура. Некоторые даже начинают, подобно эскимосам, верить, что этими животными овладевают демоны. Временами кажется, что они взбесились. Любимое их развлечение – прыгать, перескакивая друг через друга, при этом они запутывают упряжь в такой клубок, что гордиев узел просто ничто по сравнению с ним.

И тогда, при температуре где-нибудь в интервале от нуля до –60°, погонщику приходится снимать свои тяжелые рукавицы и распутывать эти узлы голыми руками, а собаки в это время прыгают, лают и кусают одна другую, как будто издеваясь над ним. Я сейчас вспомнил один случай, какие почти всегда случаются, когда новичок начинает управлять эскимосскими собаками.

На нартах везли стандартный набор провизии для погонщика и группы: пеммикан, галеты, сгущенное молоко, чай, керосин, спирт.

Один из членов экспедиции (не буду называть его, так как я тоже порой оказывался в подобном положении) отправился в поход со своей упряжкой собак. Несколько часов спустя среди эскимосов послышались выкрики и безудержный смех. Я пошел узнать, что случилось и тут выяснилось, что собаки вернулась на корабль, но без нарт. Оказывается, пока погонщик-новичок пытался распутать упряжь, собаки удрали. Час или два спустя вернулся и он сам, хмурый и злой, как черт. Эскимосы встретили его насмешками и издевками. Дело в том, с точки зрения эскимосов белый человек заслуживает уважения только в том случае, если он мастерски, или, по крайней мере, не хуже их самих, может справиться с делом, за которое взялся. Бедняга снова собрал своих собак и отправился искать нарты.

Одна из важных задач таких коротких осенних переходов – постепенно закалять новых участников экспедиции. Они должны привыкнуть к таким мелким неприятностям, как отмороженные пальцы ног, уши и носы, не говоря уже о потере собачьей упряжки. Они должны научиться при плохом скольжении по неровному льду выравнивать тяжелогруженые нарты, поднимая вверх одну из сторон, хотя поначалу, пока мускулы еще не затвердели, как железо, кажется, что от усилий они просто сейчас разорвутся. Более того, надо еще научиться носить меховую одежду.

16 сентября к мысу Белкнап был отправлен первый санный поезд: Марвин, д-р Гудселл и Боруп с тринадцатью эскимосами, шестнадцатью нартами и двумя сотнями собак. Эта процессия представляла весьма впечатляющее зрелище, когда, вытянувшись вдоль ледяного припая длинной узкой змеей, в которой нарты шли точно друг за другом, она направилась точно на северо-запад. Был великолепный день – ясный, тихий, солнечный. Поезд уже отъехал довольно далеко, но еще долго слышались выкрики погонщиков-эскимосов – хук-хук-хук, аш-уу, хау-эй, – щелчки кнутов, шуршание и хруст раздавленного полозьями нарт снега.

Меня часто спрашивают: как нам удается не замерзнуть во время санных переездов. Да мы и не ездим в санях, за исключением, может быть, редких случаев. Мы идем рядом с нартами, а когда собакам становится особенно тяжело, на неровных, шероховатых участках нам приходится помогать им и приподнимать нарты.

Первая партия возвратилась с пустыми нартами в тот же день, а на следующий день две группы эскимосов, вернувшись с охоты, принесли трех оленей, шесть зайцев и две гаги. К сожалению, следов мускусных быков ни одна из групп не обнаружила. Второй санный отряд был отправлен 18-го числа; ему предстояло доставить 56 ящиков пеммикана к мысу Ричардсон, разбить там лагерь, затем съездить на мыс Белкнап за галетами, доставить их на мыс Ричардсон и на следующий день вернуться на корабль. При этом их ожидала ночь в полевых условиях.

Вряд ли хоть кому-то в Арктике удалось уснуть, впервые расположившись на ночлег в брезентовой палатке. Непривычные для уха звуки издает лед; на привязи дерутся и лают собаки; воздух в небольшой палатке, несмотря на холод, не так уж свеж, так как ночуют в ней, как правило, четверо: три эскимоса и белый, к тому же в ней всю ночь горит керосиновая горелка. Порой среди ночи эскимосы заводят свои заунывные песни, призывая на помощь духов предков, а это, скажу я вам, испытание не из легких, а иногда нервы новичка щекочет волчий вой.

Палатки эти особые, из легкого брезента, с пришитым к стенам полом. К палатке пришит своеобразный рукав с круглым входным отверстием такого диаметра, чтобы в него смог пройти человек. По краю этого отверстия пропущен шнур, который затягивается и таким образом делает такое жилище совершенно непроницаемым для снега, в отличие от обычной палатки, в которую во время пурги моментально наносит горы снега.

Палатка имеет пирамидальную форму, с шестом посередине, ее края растягивают и удерживают в этом положении полозьями нарт или лыжами, которые используют вместо распорок. Люди спят на полу в одежде, подстелив шкуры мускусных быков и укрывшись легкими оленьими шкурами. Я, по крайней мере, не пользовался спальным мешком со времен полярной экспедиции 1891–1892 гг.

Кухней во время наших санных походов служит простой деревянный ящик, в который ставятся две керосинки со сдвоенными горелками и четырехдюймовыми фитилями. Кастрюлями служат нижние части двух пятигаллонных банок из-под керосина, снабженные крышками. Когда кухню упаковывают, эти импровизированные кастрюли переворачивают вверх дном и накрывают ими керосинки, а сам ящик закрывают крышкой на петлях. По прибытии в лагерь, кухню устанавливают внутри палатки или иглу, причем крышку ящика поднимают таким образом, чтобы она отражала тепло от пламени горелок и предохраняла стены иглу от таяния, стены палатки от загорания. Откидывающуюся на петлях переднюю часть ящика опускают и используют в качестве стола. Обе кастрюли наполняются колотым льдом и ставятся на керосинку; когда лед растопится, в одной кастрюле варят чай, а в другой – разогревают бобы или мясо, если, конечно, они есть.

У каждого участника экспедиции есть чайная кружка емкостью в четверть галлона и охотничий нож, выполняющий разнообразные функции. Такие изыски, как вилка, не практикуются, в то время как одной чайной ложки вполне достаточно на четверых. Во время трапезы едят ножами – каждый просто опускает в кастрюлю нож и выуживает оттуда кусочек мяса.

В полевых условиях мною практикуется двухразовое питание – утром и поздно вечером. Когда дни становятся короче, пищу принимают до рассвета и после наступления темноты, полностью посвящая светлую часть дня работе. Иногда приходится двигаться без перерыва на еду 24 часа подряд.