Степан Макаров - «Ермак» во льдах

Пришел к заключению, что трос запутался вследствие слабого травления его, и решил на будущий раз, что надо травить с бо́льшим натяжением. Также решил, что лучше травить с хода, ибо при этом линь ровнее расстелется и в случае излишнего травления слабина линя разойдется легче. В 5 часов вечера сделал станцию № 4. Трал принес огромное количество организмов с глубины 385 м; едва вытащили его. Опять мшанки, губки, черви, актинии, офиуры, звезды, креветки, раки-отшельники, крабы, моллюски, рыбы и много камней. Целую ночь доктор вместе с бароном Толлем разбирали организмы: одних опускали в формалин, других – в спирт. Некоторые организмы попортились от того, что в трале было много камней.

6 (18) июня. В 7 часов утра тралили. Станция № 5. Достали почти то же, с прибавкой ежей и пикногонов. Температура воды на всех глубинах достаточно высокая. До сих пор мы не имели температуры внизу менее +1,6°. Вода на поверхности, начиная с полуночи, переменилась: удельный вес понизился с 1,0269 (3,52 %) до 1,0265 (3,47 %) и температура с 5° опустилась на 2°. Непосредственные наблюдения не дали температуры ниже 2°, но водяной термограф показал, что температура по временам падает до 1,4°.

Поставленный у нас водяной термограф предложен мною в 1889 г. и описан в моей книге «“Витязь” и Тихий океан», в которой даны рисунки его. Устройство водяного термографа самое простое: в подводной части в носу, на глубине 3–4 футов, с внутренней стороны корабля, к обшивке крепится кран. Вследствие выступа решетки за борт вода на ходу протекает все время через кран и омывает ртутную спираль, приводящую в движение стрелку термографа.

Проток воды через кран очень сильный, так что температура внутреннего помещения не влияет на воду в кране. Был сделан следующий опыт: кран заперли и под камеру со спиралью подвели снизу ведро с горячей водой. Стрелка термографа тотчас же поднялась, но затем, когда открыли кран, она моментально приняла свое прежнее положение, несмотря на действие горячей воды в ведре. Это показывает, что инструмент очень чувствителен к температуре воды, которая через него протекает. На всякий случай кран и прочее обшито нетеплопроводной массой.

Для контроля показания термографа к коробке крана приделан небольшой кранчик, посредством которого можно нацеживать воду в ведро и измерять ее температуру.

Сколько мне известно, «Ермак» есть первое судно, на котором установлен водяной термограф.

Водяной термограф действовал очень хорошо, и в эти сутки, 6 (18) июня, он давал весьма важные указания. Так, в полночь температура поверхностной воды была +2,2°, в 4 часа +2,8°, а термограф за это время иногда опускался до +1,4°. То же самое в другие часы: в 8 часов и в полдень температура воды, измеренной непосредственно, не опускалась ниже +2°, тогда как термограмма с 8 часов до полудня показала колебания от +2,8° до +0,0°. В 4 часа пополудни непосредственные наблюдения показали +0,7°, и можно было подумать, что корабль перешел в более холодную воду, между тем термограмма по-прежнему показала колебания от +2,2° до +0,6°.

Вечером сделали станцию № 6. Глубина 397 м, температура на дне –1,0°, а на 300 м +1,4°. Трал принес лишь одних червей.

7 (19) июня. В полночь станция № 7, утром станция № 8 и вечером станция № 9. Находимся на параллели южной оконечности Шпицбергена. Берег открылся ненадолго, но затем все скрылось в пасмурности и тумане. Ветер S слабый. Трал и драга приносят ежей, червей и ракообразных.

8 (20) июня. В полночь мы были в широте 78°30 ' N и долготе 9°52 ' E. Я считал, что мы, вероятно, недалеко ото льда, и велел, когда увидят лед, остановиться и дать мне знать. Ход держали около 8 узлов. В 5 часов утра командир разбудил меня, сказав, что перед носом лед. Предстояла первая проба соприкосновения ледокола с полярным льдом, и в дневнике я записал следующее:

Командир разбудил меня в 5 часов, сказав, что лед виден и что он остановил машины и повернул против ветра. Вышел наверх: изморозь, туман, умеренный южный ветер с зыбью, которая шумит прибоем об лед. Повернул вдоль льда и велел дать малый ход. Идем под одной кормовой машиной, имея пары в двух носовых котлах. В тумане лед кажется очень тяжелым, и местами видны огромные глыбы. Волнение довольно значительное, и вход во льды при этих условиях сначала показался мне крайне нежеланным. Могло случиться, что ледокол не поборет льда, и тогда волнением поставит его поперек и будет бить.

Командир, который был наверху до меня, уже присмотрелся ко льдам и думал, что можно входить. Когда и я присмотрелся, то решился попробовать войти, несмотря на шумящий прибой при входе. Странно, что у самой границы льдов, где обыкновенно бывают мелкие разбитые куски, мы встретили большие льдины, на которые бил шумный бурун.

В 5 часов 40 минут утра мы вступили в лед, идя самым тихим ходом по направлению ветра. Первое впечатление было самое благоприятное: льдины раздвигались и легко пропускали своего гостя. Те льдины, которые были на пути, легко давали трещины и тоже пропускали ледокол. Кормовая машина работала малым ходом при входе, но затем я постепенно довел ее до полного хода. Меня беспокоило лишь то, что удары льда о корпус вызывали тяжелое сотрясение даже на малом ходу. Лед Балтийского моря не так легко давал большие трещины при ударах, но вместе с тем он и не производил таких тяжелых содроганий. Полярный лед трескается легко, но когда боком или скулой нажимает на льдину, то она обминается, а не крошится, как пресноводный лед. Обмятое место льда не превышает 2 футов по вертикальной линии, а потому местное давление на корпус в этой точке бывает огромное.

Картина ломки полярного льда была воистину величественна.

Прошли около 3/4 мили от границы льдов, миновали вплотную один торос, который рассыпался при нашем приближении, и остановились у другого, чтобы поднять пар в остальных котлах.

Работа закипела. Снимали с носовой части ледокола намордник, который задевал за льдины и препятствовал нашему ходу. Обмеряли толщину льда производили фотографические съемки. Художник Столица расположился перед торосом и писал с него картину. Барон Толль стрелял каких-то птиц. Лейтенант Шульц измерял глубину моря (1079 м). Лейтенант Ислямов и инженер Цветков доставали образцы воды и измеряли ее температуру. Астроном Кудрявцев определял удельный вес воды, а штурман Эльзингер выпиливал большой кусок глыбы для исследования его.

Доставание глыбы оказалось делом не очень простым. Целых полчаса не могли отпилить куска в 4 тонны, наконец отпилили и подняли. Толщину льда обмерили во многих местах, и оказалось, что она была от 1 1/4 до 2 1/4 м. Летнее солнце растопило снег и размягчило немножко поверхность льда, в остальной же своей толщине лед оказался совершенно полной крепости.