Роберт Фалкон Скотт - Дневники полярного капитана

Сегодня Уилсон читал нам очень интересный доклад о рисовании. Он начал с объяснения своего метода: делать сначала набросок, записывая, какие потребуются краски. Этот способ он считает более подходящим для здешнего климата, чем цветные карандаши. Это практичнее для холодных пальцев, притом совершенствуешься по мере того, как совершенствуется наблюдательность. Он затем перешел к крайней важности точности в исполнении, и тут его объяснения и манера выражаться сильно напоминали Рёскина [55]. Не должно быть неосмысленных линий – каждая линия должна быть плодом наблюдения. Контраст света и тени, умение тонко оттенять и различать – все это невозможно без тщательности, терпения и обученного внимания.

Он вызвал в слушателях улыбку, выводя обобщения из принесенных ему для критики неудачных работ других членов нашей компании. Он указал, сколько в этих работах предвзятого. «Нарисует айсберг, – сказал он, – совершенно верно, такой, какой он сейчас, и изучает его, но море и небо игнорирует, считая, что дорисует потом, потому что думает: море и небо везде одинаковые». Гармоний природы нельзя ловить наугад. Он привел много цитат из Рёскина, затронул вопрос о компоновке и попутно вставил несколько сердечных слов о Понтинге.

Доклад был выдержан в обычном автору скромном тоне, но невольно был выражением его личности и глубокой искренности. Как человек Уилсон стоит очень высоко – до чего высоко, меня вполне научил только опыт последних месяцев.

Нет другого члена нашей компании, который пользовался бы таким всеобщим уважением; сегодня только, после этого вечера, мне стало ясно, с каким терпением, как неуклонно он посвящал свое время и внимание тому, чтобы помогать другим рисовальщикам в их работах, и так во всем: ни один доклад не состоялся без его участия; с ним советовались при разрешении практических и теоретических задач, возникающих в нашем полярном мире.

Достижение великого результата терпеливым трудом есть лучший в мире вид наглядного обучения человечества, тогда как то, что достигается гением, как оно ни велико, редко может быть поучительно. Глава нашего научного персонала подает могучий пример сохранения той добротоварищеской связи, которая составляет столь разительную и благодетельную характеристику нашей маленькой общины.

Вентиляция. – Фотография при магниевом освещении. – О леднике Бирдмора. – Пропадавший Макака. – Жизнь по расписанию. – О моторных санях. – Праздничный обед в день зимнего солнцестояния. – Елка. – Чудеса южного сияния.

Ч етверг, 1 июня.

Всю ночь дул сильный ветер; временами налетал с быстротой 72 миль в час; анемометр пять раз обрывался; температура –13° [–25°C]. И сегодня утром ветер все еще сильный. Кстати сказать, мы сделали открытие, а именно что эти сильные ветры действуют благоприятно на нашу вентиляцию. Огонь сам по себе хороший вентилятор, он способствует обращению внутреннего воздуха и тяге свежего наружного воздуха; недостаток его в том, что он только от низкого уровня вытягивает внутренний воздух.

Наша система пользуется нормальной тягой от огня, и, вдобавок, посредством отверстий, наделанных в дымоходе, испорченный воздух вытягивается с более высоких уровней. Эта система, кажется, применяется впервые. Делать отверстия в дымоходе – рискованно, так как малейшая неисправность в тяге может наполнить дом дымом. То, что этого у нас не бывает, доказывает, что в наших печных трубах всегда сильная тяга, причиной же тому – их необычайно большие размеры и высота наружной дымовой трубы.

При ветре эта тяга значительно усиливается, а при очень сильном ветре она была бы слишком сильна для печей, если бы не облегчалась дополнительными вентиляторами. В таких условиях, поэтому, вытягивание автоматически усиливается, и так как сильный ветер обыкновенно сопровождается заметным подъемом температуры, то это усиление тяги происходит как раз тогда, когда без этого внутри дома становилось бы душно. Выгода этой системы в том, что, сколько бы ни жило в нем людей, при всем стряпании и курении, воздух почти всегда остается приятно теплым, чистым и свежим.

Ничто не совершенно под луной, и потому я сказал «почти всегда». Исключение бывает, когда на дворе тихо и тепло, а огонь в кухне, как это бывает по утрам, туго разгорается. Тогда необходимо на время закрыть вентиляторы, и если повар как раз готовит нам завтрак на сковороде, его намерение не остается для нас тайной. Такая комбинация случается редко и продолжается недолго, потому что, как только огонь разгорится, вентиляторы можно открыть и тяга восстанавливается почти мгновенно.

Такое состояние воздуха внутри дома представляет весьма важный фактор в вопросе о сохранении здоровья.

Я предоставил Дрейку сопоставление имен, которыми мы называем лошадей, с именами, обозначенными в договорах на них. Сегодня я записал клички наших лошадей. Первоначально они получили имена по названиям школ, собравших средства на их покупку, но потом матросы, которые чрезвычайно изобретательны в сочинении кличек, дали им другие имена.

У лошадей такие клички:

Джемс Пигг – Кэохэйна;

Боунз — Крина;

Майкл – Клиссольда;

Снэтчер – Эванса (квартирмейстера);

Джию, Китаец, Кристофер – Хупера;

Виктор — Боуэрса;

Сниппетс, Нобби – Лэшли.

Пятница, 2 июня .

Все еще сильный ветер; вчера в ранний час снег перестало носить – трудно объяснить себе, почему. Ночью небо прояснилось; после чего, и еще сегодня утром, сияние на севере развернуло свои красивые флаги, а на востоке появилась бледная радуга. Любопытно, что температура все еще держится высокая: около 7° [–14°C].

В здешних метеорологических условиях очень трудно разобраться.

Суббота, 3 июня.

Вчера вечером ветер упал, но в 4 часа утра вдруг перерос из полного затишья в скорость 30 миль в час. Почти мгновенно, не больше как в одну минуту, температура поднялась на 9 градусов. Я не запомню другого такого необыкновенного и интересного примера внезапного подъема температуры при южном ветре. Ничем этого не объяснить, только предположив, что во время затишья слой холодного воздуха на поверхности земли очень тонок и температура в нем, вместо того чтобы понижаться, быстро поднимается кверху.

Когда поднялся ветер, небо было такое ясное, каким я его не запомню: созвездия горели ярко и Млечный путь блестел, точно полоса южного сияния. Ветер продержался весь день, так что было неприятно выходить из дому. Я все-таки пошел прогуляться по берегу; было очень темно, скалы казались черными, снега лежало очень мало; старые следы шагов на песчаном, мягком грунте наполнялись снегом и выделялись белыми пятнами на черном фоне. По возвращении зубрил пищевую статистику.