Дмитрий Губин - Вне России

Одна фотография на пароме запомнилась особенно. Маршал Маннергейм в санях, 1946-й год. Подпись: «После войны все нефтепродукты уходили в оплату контрибуций. Президент Маннергейм запретил государственным служащим пользоваться автомобилями, отправив резерв бензина на сельскохозяйственные работы».

…я снова прервусь – Тима с Митей зовут смотреть на закат…

…вот, вернулся. В доме играет диск, подаренный соседом по лодке на Панка-коски – его звали Аско, он оказался главой комитета по культуре той самой Лиексы, городочка в табакерке. Вот теперь у меня оркестр Лиексы сменяет молодежный джаз Лиексы, а затем вступает духовой оркестр Лиексы, а потом хор мальчиков местной школы. Juuret Suomessa, «Корни в Финляндии», как переводит быстро осваивающая финский моя жена.

Вот она сидит рядом, и глаза ее влажны.

Скоро нам уезжать, – может, поэтому.

Или она думает о судьбе крохотной страны, поднимавшейся из нищеты, держась друг за друга.

Или об оркестриках, джазиках и хорах, всей этой структуре жизни маленького городка, в котором мы случайно оказались, как героиня «Безымянной звезды», и в котором реальная проблема – нехватка английского рожка.

Или ей жалко убитого Лемминкяйнена.

Закат в правых окнах нашей гостиной гаснет, но через четверть часа загорится в левых. Такие оптические эффекты на северах: проделывая тайный путь в подземном царстве, солнце ежевечернее устраивает второй закат, под углом градусов в 45 к первому.

Так что зори здесь тихие, но странные.

Если бы ты знал, как не хочется возвращаться.

Тима передает тебе привет, но, кажется, вот-вот зарыдает, и, я, кажется, присоединюсь.

Обнимаю.

2007 Comment

Да уж какие тут комментарии? Не думаю, что за 5 лет в Коли что-нибудь изменилось. Неизменность – вообще ключевая характеристика рая.

2012

Tags: Горные лыжи и норвежский социализм. – Как провести Олимпиаду за дешево. – Валенки вместо бриллиантов.

Дома с крытыми дерном крышами (где трубы растут из травы), да встающие на колено в поворотах в технике «телемарк» лыжники – вот, твержу я себе, и аргументы за Норвегию, и точка.

Тут, господа, предупреждать надо – причем как рациональных, так и эмоциональных особ, единых в горнолыжном порыве. К сведению эмоциональных: безумных красот, синей-воды-в-изумительных-фьордах, – этого при катании на сноуборде или горных лыжах в Норвегии не будет. Ради Согне-фьорда надо делать от Хемседала крюк километров в 150: с учетом зимних дорог, световой день. А так в горной части Норвегии – обычный горный европейский пейзаж: подъемы, повороты, заснеженные лапы, сосны-ели. Симпатично, да, – но мало чем отличается от прочих нагорий.

Что же до рационального подхода, то все свое берите с собой. В прокате на местных курортах (причем, похоже, на всех 165) имеется одна модель лыж и одна – ботинок. Здесь равенство, братство, социализм. И в коттеджах, в шале, называемых «хютта», все равно не будет такого, чтобы при каждой спальне – своя ванная. Ни за какие деньги. Ванная будет, но общая.

Курорт Хафьель – любимец телевизионщиков: на лесистой горе вырезан, на манер перуанской пустыни Наска, контур лыжника. Ну, а если смотреть не в экран, то легко обнаружить, что местечко – идеал зимних корпоративных утех. Ведь что такое корпоративная утеха? Это когда при развлечении все единицы охвачены. И когда вроде как риск, но безопасно. То есть когда не война, но пейнтбол.

В этом смысле расположенный в 200 км от Осло и в 15 км от Лиллехаммера Хафьель – действительно идеал. Зона катания обширна, но устроена так, что все трассы сходятся внизу в одной точке. И место встречи изменить нельзя, и каждый может выбрать трассу по плечу. Во-вторых, Хафьель – не слишком сложный курорт, и отмаркированные черным трассы должны, скорее, тешить самолюбие спускающегося. А спуститься по ним может любой, кому «синие» стали скучны.

Но если говорить не о главном блюде, а о приправе – это аттракцион внетрассового катания. При перепаде высот в 830 метров эти высоты устроены так, что проезжаешь все природные зоны, исключая, разве, субтропики. То есть на лысой вершине горы – ветер метет порошу по тундре. Чуть вниз – и появляются карликовые ели, и ты возле них выписываешь на снегу кренделя Гулливер Гулливером. А потом вдруг превращаешься в лилипута, ныряя в смыкающуюся над головой чащобу, – привет зеленому морю тайги.

Риска в этом, может, и немного, но дух захватывает.

Подъезжая к Квитфелю, путешественник вспоминает детскую зимнюю обиду, когда у телевизора ждал, что Олимпиада целиком пройдет на одном стадионе, от лыж до биатлона. Ан нет – все разбросано по разным местам: обманули, разрушили картинку. Пикселизировали идеал.

Это к тому, что из олимпийских объектов в Лиллехаммере существует только трамплин, и в сам городок – с буколической главной улочкой, мирно посапывающей ночью, пока по ней мчит на лапландских олешках местный Дед Мороз Джулиниссен – имеет смысл заскочить ради смотровой площадки да рассказа о том, как в 1994-м вся Норвегия превратилась в волонтеров-строителей. В результате чего был поставлен олимпийский рекорд дешевизны Олимпиады.

А на горных лыжах катаются близ Лиллехаммера в 4 разных местах: Квитфель (как и Хафьель) – один из них. Олимпийская трасса скоростного спуска – она в Квитфеле.

В Квитфеле заметна цивилизация в эдаком куршевельском смысле – стоит если не остановиться, то заглянуть в GudbrandsGard Hotel, где со стен печально смотрят похожие на Хо Ши Мина головы оленей, а в подвале есть отличный винный погреб. Но спортивная тема сильнее. И когда очередной Торвальд или Эрлинд демонстрируют горнолыжный стиль телемарк (пятка не крепится жестко к лыже; совершая поворот, лыжник красиво становится на колено), и у него вдруг отстегивается крепление – он спокойно завершает спуск на одной лыже. И это не new school и фрирайд. Это – как бы поточнее выразиться? – просто школа.