Игорь Волознев - Новая Федра, или Жаркое из четырёх сердец

В замке траур сменился приготовлениями к предстоящему торжеству. Съезжались гости, прибыл император со свитой, в окрестных лугах затрубили охотничьи рога и залаяли собаки — государь предавался любимой забаве, гоняя лис и кабанов, — устроен был и большой турнир, на котором бились лучшие рыцари империи. Королевой турнира была, конечно же, Аурелия, сидевшая на помосте по правую руку от Генриха. На ней было голубое платье тонкого фландрского сукна, светлые завитые волосы увенчивала сверкающая диадема. Рыцари, участвовавшие в турнире, тоже были одеты в голубое, поскольку это был цвет Аурелии, и свои победы посвящали только ей. А вечерами в большой зале звучали лютни и флейты и в медленных танцах ходили разряженные дамы и кавалеры.

Мелисинда все эти дни проводила в своих покоях, сказавшись нездоровой, и лишь изредка появлялась перед гостями. Но шум празднества долетал и до её уединённой комнаты, усиливая её душевную муку. Надеясь на Бильду, она то торопила время, нетерпеливо меряя шагами комнату, а то вдруг бросалась на кровать и бурными рыданиями давала выход своей неутолённой тоске. Образ Вивенцио неотступно стоял перед ней, она мысленно обнимала возлюбленного и молила судьбу отнять у неё всё, но подарить хотя бы одну ночь с ним…

Обряд венчания Вивенцио и Аурелии состоялся в замковой часовне. Оттуда молодые, их родственники, друзья и гости проследовали в пиршественную залу, где их ждали столы, уставленные разнообразными яствами и кубками с вином. Заиграли флейты, лютнисты ударили по струнам и началось празднество — с песнями, танцами, громким хохотом и буйными криками.

Мелисинда покинула пир раньше времени и, не сказав никому ни слова, вышла во двор. На небе собирались тучи. Ночь сгущалась быстрее обычного. Стены замковых построек тускло освещались редкими факелами; в окнах беззвучно двигались тёмные силуэты танцующих. Стражники ушли на кухню, где их ожидало щедрое угощение, и Мелисинда, никем не замеченная, прошла за ворота. Едва она миновала ров и подошла к лесу, как над её головой с карканьем закружилась ворона. Мелисинда вначале отпрянула, но потом, вспомнив, что такая же ворона однажды уже вела её через лес, смело двинулась за ней. Ворона перелетала с ветки на ветку, и глаза её сверкали в ночи двумя красными искрами.

Ведомая ею, Мелисинда вышла на узкую, едва видимую в потёмках тропу и, не пройдя по ней и сотни шагов, оказалась на пересечении трёх троп. Ворона, каркнув в последний раз, ударилась о землю и обернулась Бильдой.

— Радуйся, — сказала колдунья, направляясь к придорожным зарослям. — Сегодняшняя ночь будет ночью твоего торжества, если сделаешь, как я тебе скажу… Для начала — взгляни сюда, — она раздвинула посохом разросшуюся поросль. — Узнаёшь?

Графиня не смогла сдержать брезгливого возгласа: у обочины тропы лежал труп Фрица с громадной гниющей раной во всю грудь, в которой кишели отвратительные трупные черви. Бильда, усмехнувшись, показала на них когтистым пальцем.

— Погибший в минуту сладостного соединения с тобой, любезная Мелисинда, взрастил в своей утробе магическое средство, которое исполнит твою мечту.

— Какое средство? — в испуге пролепетала графиня.

— Черви, — ответила колдунья. — Зачерпни их своей благородной ручкой и откушай за своё здоровье и за здоровье молодых… — Ведьма засмеялась. — Ты ведь почти не ела за пиршественным столом… Откушай же сейчас…

— Я… не могу… — выдавила Мелисинда, борясь с подступающей тошнотой.

— Ешь, — проскрежетала ведьма, — ешь, если хочешь лечь сегодня на брачное ложе вместо Аурелии!

Графине ничего не оставалось, как наклониться к трупу и погрузить пальцы в холодную шевелящуюся массу. Исполнившись отчаянной решимости, закрыв глаза и думая только о Вивенцио, она схватила первую попавшуюся извивающуюся тварь и, давясь, сунула её в рот. Бильда хохотала, глядя, как она, запрокинув голову, глотает червей. Наконец ведьма крикнула сквозь хохот:

— Ну, довольно, пожалуй! Скажи спасибо бедняге Фрицу — он был здоровым малым и не зря израсходовал на тебя свой сок в ту ночь!

Внезапно она оборвала смех и подошла к Мелисинде.

— Сейчас ты окажешься в замке, — молвила она глухо, устремив на графиню свои тёмные глазницы, — но не забудь прихватить с собой пару-тройку червей: они понадобятся для Аурелии… Ты должна сделать так, чтобы она съела хотя бы маленький кусочек. Подложи раздавленной червечатины в её любимое пирожное, и как только Аурелия отведает угощение твоего мёртвого любовника, сразу свершится колдовство.

— Что тогда произойдёт? Вивенцио разлюбит Аурелию и влюбится в меня?

— Влюбится, не сомневайся!

Колдунья ударила посохом о землю, взметнулся столб синего пламени и в тот же миг Мелисинда обнаружила себя во дворе замка. В её кулаке были зажаты трупные черви…

В ушах её ещё звучал каркающий голос колдуньи, когда она входила в смежную с пиршественной залой комнату, где стояли подносы с разнообразными блюдами и сновали слуги, которые относили всё это в залу. Графиня велела отнести несколько пирожных в покои новобрачных, и затем, улучив момент, незаметно от всех сама вошла туда и наклонилась над угощением…

Пир был ещё в разгаре, когда молодые, согласно обычаю, покинули залу и в сопровождении Мелисинды и нескольких ближайших родственниц удалились в отведённые им покои, где их ожидало брачное ложе.

Прежде чем пройти в опочивальню, Аурелия и Вивенцио разошлись по разным комнатам, чтобы заняться туалетом и должным образом переодеться. Мелисинда последовала за Аурелией и, дождавшись, когда она останется с девушкой наедине, ласково с ней заговорила и в знак своего благоволения даже протянула угощение.

— Съешь это пирожное, дорогая, а то ты слишком худенькая, — сказала она с умильной улыбкой. — Тебе надо немного пополнеть; мужчины любят барышень попышнее, это я знаю по опыту…

Удивлённая и обрадованная изменившимся к ней отношением мачехи, Аурелия отведала кушанье, хотя ей вовсе не хотелось есть. В ту же минуту лицо её побледнело.

— Что с тобой, дорогая? — тем же медоточивым голосом осведомилась Мелисинда, не спускавшая с неё пристального взгляда.

Ответить Аурелия не успела. В комнате полыхнуло синее пламя и спустя мгновение Мелисинда почувствовала небывалую лёгкость во всём теле и прилив сил. Окинув себя взглядом, она ахнула, поражённая. На ней было голубое платье Аурелии вместо её обычного тёмно-коричневого, а, подняв глаза, увидела перед собой не прекрасную девушку, а старуху в том самом тёмно-коричневом платье, с лицом, засыпанным пудрой, с нарумяненными щеками и подведёнными глазами. Старуха смотрела на неё с ужасом и растерянностью. Мелисинда тоже воззрилась на неё, изумляясь всё больше. Перед ней стояла не кто-нибудь, а она сама, графиня Мелисинда, словно вышедшая из зеркала!