Елена Руденко - «После рождества»

— Какое?

— Ну, то, что лежало на тарелке в моей комнате!

— Его съел Герцог.

— Что!?

В комнату заглянул д’Омон.

— Мадлен, как вам нравиться эта шавка, которою приволок ваш приятель?

— Никак она мне не нравиться! Страшный и зубы у него жуткие! Он мне все платье обслюнявил! — высказалась Мадлен.

— И я того же мнения, — согласился герцог. — Но тетя не возражала. Значит, придется нам потерпеть…

— Я могу уйти, — сказал студент, — ищите сами того, кто мечтает о гибели вашей жены!

— Макс, не обижайтесь! — сказала Мадлен. — Ой! Ой! Уберите собаку!

— Герцог, ко мне!

Д’Омон вздрогнул и тихонько ругнулся.

— Мсье, почему вы мое любимое печенье съели? — спросила девушка аристократа.

— Ничего я не ел! — удивленно пробормотал герцог.

— А Макс сказал, что ели. Он так и сказал: «Это съел Герцог!»

— Он имел в виду эту блохастую шавку! — пояснил аристократ.

— Сам вы блохастый! — возмутился Макс. — Слышал я, у вас при дворе принято вшами обмениваться.

— Я не обменивался! — возмутился герцог. — Я вас вызываю на дуэль!

— Только этого мне не хватало, — пробормотал Макс.

Тут Герцог (пес) выскочил вперед и встал между Максом и герцогом (придворным). На морде собаки было написано выражение: «Сейчас я тебя укушу!»

Герцог сделал шал назад. Мадлен завизжала:

— Макс, успокой Герцога, прошу тебя!

— Герцог, успокойтесь! — приказал Робеспьер.

— Я про собаку! — пояснила красотка.

Макс потрепал пса по холке. Он умерил свой гнев, но на герцога (придворного) смотрел недоверчиво, готовясь укусить его в любой момент.

— Дуэль! — повторил д’Омон.

— Нет, нет! — вскричала Мадлен. — Не надо ссориться, прошу вас! Тетя опять расстроится.

— Хорошо, — прошипел герцог (придворный). — Живи, студент!

Студент спокойно направлялся к себе. Вдруг из комнаты Мадлен раздался крик. Потом в темном коридоре показался силуэт обнаженной женской фигуры.

— Призраки расшалились, — сказал Макс, видя, как Мадлен выскочила в коридор.

Он быстро подошел к ней и затащил к себе в комнату.

— Что случилось? — спросил Робеспьер.

— А что? — спросила Мадлен. — Ой, как холодно!

— Еще бы гуляете по коридору в таком виде.

— В каком? — спросила Мадлен.

Макс молча подвел ее к зеркалу.

— Ой, — сказала она. — Дайте мне что–то одеть. Мне нельзя разгуливать в таком виде, я же замуж выхожу.

— А если бы не выходили? — поинтересовался Робеспьер.

— Гм, тогда не знаю. Ой, х-холодно то как!

Макс обнял ее и привлек к себе.

— Так теплее?

— Нет, и не надо меня соблазнять, я замуж выхожу!

— Кто кого соблазняет, — проворчал Макс, глядя на Мадлен в костюме Евы. — На вас же из одежды только серьги с бриллиантами.

— Хватит говорить глупости, — перебила Мадлен. — Дайте мне одежду! А серьги — не одежда!

Макс протянул ей свой халат.

— Это не мой размер, и я такой фасон не ношу.

— Это мой халат.

— Зачем мне ваш халат? Дайте мой.

— Дорогая, откуда взяться вашему халату в моей комнате?

— Это ваша комната?

— Да!

— Действительно, — прошептала она, увидев, спящего у камина Герцога (пса), — Так, идите в мою комнату и принесите мой халат. И быстрее, пока ваш страшный пес не проснулся.

Мадлен забралась под одеяло.

Макс пошел выполнять приказ. Выбирая халат, он заметил маленькое ярко–красное пятнышко на кружевном рукаве шелкового белого платья Мадлен.

— Художница, — усмехнулся он. — Теперь выкинет это красивое платье. — Кажется, она в нем была на свадьбе.

Макс с халатом в руках вернулся в свою комнату, где Мадлен, удобно устроившись под одеялом, ждала его.

— Ваш халатик мадемуазель! — произнес он.

— Спасибо, — поблагодарила она, вылезая из–под одеяла. — Отвернитесь, я же замуж скоро выхожу!

Макс пожал плечами и отвернулся.

— Мадлен, дорогая, а вы одевали еще хотя бы раз то белое платье, в котором были свадьбе герцога? — спросил он.

— Я не была на его свадьбе, я вообще не знала, что ваш Герцог женат! Он такой зубастый…

— Я имею в виду д’Омона, а не моего пса, — пояснил Робеспьер.

— А-а, нет, больше я то платье не надевала. Я вообще парадные платья одеваю только один раз! Это мое правило. Этого правила придерживается каждая благородная дама! Я также считаю, что порядочная дама должна переменить в сутки, по крайней мере семь нарядов: утренний, для завтрака, для прогулки, обеденный, послеобеденный, вечерний и ночной! К этим семи костюмам полагается семь различных корсетов, семь смен белья и семь перемен обуви!

— Я это заметил, Мадлен.

— Спасибо, мне нравится ваша наблюдательность. Так что, парадное платье сюда никак не входит, ни одна благородная дама его каждый день не носит. Ох, что–то спать хочется, оставьте меня и собаку уберите, она облизывается жутко, еще съест меня…

— Я бы вас тоже съел, дорогая, — сказал Макс, обнимая ее, — вы такая…

Он не удержался и поцеловал ее.

— Не надо меня так есть, я замуж выхожу… Поэтому, выходите из моей комнаты!

— Мадлен, милая, вы в моей комнате!

— Да ну! Хотя… Ладно, останусь я у вас, можно мне сегодня спать с вами. Я имею в виду только спать! Я же замуж выхожу. Принесите мою ночную рубашку.

Макс опять вернулся в ее комнату. Он выбрал нежно–розовый пеньюар, который, как он помнил, красотка еще ни разу не одевала.

— Вы с ума сошли! — возмутилась она. — Что вы принесли!? Неужели вы не знаете, что я надеваю пеньюары розоватых тонов по утрам, а ночью белые шелковые или черные! Все порядочные мужчины это знают. И вообще, вы собираетесь работать адвокатом и совершенно не разбираетесь в моде! От вас же все клиентки убегут! Чему вас там в университете только учат!?

— Простите, дорогая, но у нас нет предмета по женскому белью, — усмехнулся он.

Мадлен обиженно выхватила у него из рук пеньюар.

Герцог тихо, чтобы не увидела тетя, решил отправиться на охоту. Не успел он даже дойти до ворот замка, как споткнулся о камень и выронил ружье. Аристократ выругался. Но именно в тот момент, когда он начал терять равновесие, раздался выстрел.

Благодаря тому, что герцог чуть не упал, стрелявший только ранил его. Однако от этого настроение аристократа не улучшилось. Истекающий, кровью д’Омон заковылял к замку, выражаясь такими фразами, что ему позавидовал бы любой сапожник.

У входа в замок он столкнулся с экономкой, которая при виде крови вскрикнула.

— Что с вами, сударь? — пролепетала она.

— В меня стреляли!

— Как?

— Черт его знает.

— Господи, сударь! Вам плохо?

— Нет, мне хорошо! — съязвил он.

— Странно…

— Дура старая! — пробурчал он.

Затем вышел дворецкий и удивленно уставился на них.