Омар Суфи - Светлое будущее

Глава третья

Утром за гостями конференции заехал мини-автобус, и Руфат вместе с несколькими другими делегатами уехал в аэропорт. Теперь ему предстоял полёт во Франкфурт, а уже оттуда в Баку. После полёта из Кракова у него было несколько часов в аэропорту Франкфурта, и он слонялся по транзитному терминалу. Жена попросила кое-что купить из косметики, а также некоторые лекарства. В Баку обычно немецкие товары стоили гораздо дороже, к тому же жена Руфата считала, что всё лучшее и качественное производится в Германии. Даже французскую косметику, как она считала, надо покупать в Германии или, по крайней мере, в Западной Европе. В принципе, Руфат читал, что товары в западных странах Евросоюза лучше, чем те же аналогичные наименования в восточной части. Руфат в связи с этим вспоминал, как раньше, во времена Советского Союза, в Баку его родителям, если те ездили в Москву, знакомые заказывали продукты и товары из столицы, которая, несомненно, была лучше обеспечена, чем другие города страны.

В терминале Руфат заприметил целую серию магазинов под названием «ALLUNEED»[1] — обычно в транзитной зоне были маленькие бутиковые магазины. «Новая сеть, — подумал Руфат. — В любом случае удобно». Руфат нашел всё, что жена просила купить. Купил он также для начальника, то есть для декана, бутылку шнапса.

Самолёт из Франкфурта прилетал поздно ночью, и Руфат, добравшись домой, лёг спать. Утром он попросил жену приготовить ставшее в последние годы традиционным и любимым многими блюдо — яичницу с помидорами. Пока жена готовила, Руфат спустился вниз во двор купить хлеб — в маленьком магазинчике во дворе по утром продавали свежеиспечённый тендир. Но, увы, он быстро закончился.

— Ах! — вздохнул Руфат. — Теперь надо идти минут десять до ближайшего супермаркета. С другой стороны, ходьба полезна… Пройдусь…

— Здесь за углом открыли новый супермаркет, — недовольно сообщил продавец маленького магазинчика. — Весь мой бизнес убьёт…

— Не волнуйся, тендир всегда только у тебя есть… Да и работаешь ты допоздна…

— 24 часа они работают, — недовольно сказал продавец. — И тендир у них есть… Всё равно ты скоро будешь туда ходить… И дешевле у них…

— Я не думаю, что супермаркеты могут совсем уничтожить такие магазинчики, как у тебя. Особенно у нас в Баку. Люди далеко ходить не любят. Глядишь, кому-то нужна только одна бутылочка пива, или пачка сигарет. Нет, не волнуйся, это там, на западе, супермаркеты уничтожили малый бизнес. Там люди отовариваются на машинах, раз в неделю… У нас же стиль жизни другой. Кстати, как называется этот новый супермаркет?

— Там… как его… «Алунид», кажется. Со двора пройди налево, до аптеки хромого Самира…

Руфат кивнул и пошёл в указанном направлении. Каково же было его удивление обнаружить на указанном месте супермаркет с названием «Alluneed». Господи, как быстро они сюда тоже дошли! Вот что значит глобализация.

В огромном супермаркете было действительно всё, что Руфат мог захотеть. Дома он спросил у жены:

— Лейла, когда открылся этот супермаркет? Меня здесь три дня не было…

— «Ол-ю-нид»… вроде уже некоторое время…

Руфат во второй половине дня поехал на работу. Заглянул к декану, передал бутылку шнапса. Декан поблагодарил.

— Ну как ты там? Показал им, где раки зимуют?!

— Конечно!

— Ну, главное, основные тезисы озвучил?

Руфат кивнул головой:

— Не первый раз…

— Молодец! Может, выйдешь на какую-нибудь телевизионную передачу? Расскажешь про конференцию, про нашу работу, деканат, что я тут делаю… Как раз случай хороший…

— М-да… А на какую передачу? Я никого не знаю…

— Да каналов много и передач… Я поговорю…

— Желательно на русском… — тихо бросил Руфат.

— Да пора уже говорить на родном языке, задолбал ты! — декан, раздражённый, достал сигарету и закурил.

— Конечно, я могу… — сказал Руфат уже более уверенным голосом.

Декан недовольно покачал головой.

— Недаром здесь насаждали колониальный язык… Важно переломать себя.

— Я и сам знаю… Знаешь, мне уже пятьдесят… Да и особых симпатий, как ты выразился, к колониальной политике я не испытываю. Если прочитаешь мои работы…

— Не надо оправдываться…

Наступила пауза.

— В Алжире тоже всё ещё используют французский язык. И потом, важно публиковаться на иностранных языках…

— Ладно, хороший ты парень, Руфат…

Руфат поспешил сменить тему:

— Ты был прав насчёт немцев…

— В смысле?

— Я про конференцию, в которой я участвовал. Помнишь, я говорил, что главными спонсорами там были германские фонды…

Лицо декана сделалось недовольным:

— Может, и не надо было туда ехать… Все эти фонды-шмонды…

— Ну кто-то же должен донести нашу точку зрения… Там были все…

— Ну что немцы?

— Не понял до конца, но вроде как собрали там людей, которые не хотели слышать про Вторую мировую войну…

— Зачем тебе Вторая мировая? Нам бы тут разобраться со всеми этими войнами у нас и вокруг нас.

Руфат всегда был терпелив в отношении недалёкого декана — как-никак, это он взял его на работу. В детали он никогда с ним не вдавался и пытался объяснить в общих чертах суть проблемы.

— Всё верно. Но… понимаешь… История…

Тут Руфат решил пойти другим путём:

— Мне кажется, немцы хотят, чтобы люди не обсуждали результаты Второй мировой войны. Хотя я в своем выступлении говорил о бомбардировке Дрездена!

Декан озадачился:

— Результаты?.. Какие результаты войны? О чём говоришь? Ой, у меня много дел… Потом обсудим…

— Конечно…

Руфат встал и, уже выходя, бросил:

— Я тебя понимаю… В сорок четвёртом твой дедушка погиб на войне.

Декан побледнел и вскочил. Он подошел к Руфату и, потянув ближе к себе, сказал:

— Я тебе сделал немало хорошего. Я тебя сюда на работу взял…

— Да, конечно, я ценю…

— Зачем, сукин сын, тебе мой дедушка, и что с ним стало в сорок четвёртом?

Руфат опешил:

— Ну ты же мне сам сказал об этом?!

— Я?!

Декан схватил себя за голову и отошёл к окну.

— Пить мне надо меньше! Это когда я сказал? Месяц назад на дне рождения Горхмаза?

— Нет, буквально перед моим отъездом…

— Гм… Не помню…

Руфат подошёл к декану и сказал:

— Клянусь детьми, я тебе премного благодарен… И никогда ничего не сделаю против тебя! Ты же меня знаешь?!

— Знаю… знаю… Ну так вот, раз такая бодяга… Раз тебе сказал о дедушке… А что я конкретно сказал, а?

— Немцы его… ну он погиб на войне…

— А, нет… Его поймали на растрате… Крупной растрате… А тогда за это расстреливали…

— Понял. В могилу…

Декан похлопал его по руке и сказал:

— Иди, Руфат. Займись чем-нибудь… кандидатскую сделал… книги написал… Оставь этот период…