Сильвия-Маджи Бонфанти - Переулок Солнца

«Как я могу думать об этом? — в ужасе спрашивала себя Рыжая. — Какая же я дрянь!»

Потом ей вдруг слышался голос: «Ну, как поживает наша Грациелла?»

Не будет даже похорон третьего класса. Бедный старик! Ни могилы, ни памятника. Яма и четыре доски на участке неопознанных.

А Ренато? Где был Ренато?

«Не было дома… Как и тебя… Дура!»

Рыжая направилась было к кабачку Маргериты, но внезапно почувствовала такой сильный приступ тошноты, что невольно замедлила шаги. Нет, она не в силах снова видеть развалины дома номер одиннадцать. Лучше пойти по другой улице. Она повернула назад, прошла мимо своего дома и побрела к противоположному концу переулка. Незаметно для себя она очутилась на улице делла Биша и вошла в бар Ремо.

— А! Рыжая! — воскликнула Лаура. — Бедняжка! На тебе лица нет!

— Налей ей коньячку, — посоветовал Ремо.

Девушка, в изнеможении опустилась на пододвинутый кем-то стул,

— Какое несчастье, Рыжая! — продолжала Лаура. — Но не надо вешать нос… Ты-то где была?

— Не дома.

— Тебе повезло. Все говорили, что ты у Зораиды.

Отхлебнув глоток коньяка, девушка почувствовала, что ее опять тошнит, и отодвинула рюмку.

— Теперь на этом месте построят большой дом.

Грациелла испуганно огляделась вокруг.

— Да, сегодня Темистокле сказал. Хозяева выстроят новый дом со всеми удобствами, с настоящими квартирами. Говорят, даже ванные будут и горячая вода.

— Так они только этого и ждали?! — закрыв лицо руками, в ужасе закричала Рыжая.

— А Арнальдо ты видела? — спросила Лаура, чтобы переменить разговор.

Не поднимая глаз, Грациелла отрицательно помотала головой.

— Он был тут сегодня утром. Плакал, как ребенок. У него на руке были часы, хорошие, новые, так он их почти даром отдал Темистокле, чтобы купить цветы покойным.

По белым щекам Грациеллы потекли слезы, но это были слезы облегчения. В этом жесте она увидела прежнего Арнальдо, снова почувствовала душу старого дома.

Откуда-то издалека, из далекого прошлого, из комнаты, которой уже не существует, до нее доносился голос Саверио: «Бог видит и провидит… Он держит нас в нищете, потому, что дай он нам достаток, мы таких чудес натворим, какие ему и не снились!»

Она оперлась о стол и встала.

— Я пойду, — сказала она, но не двинулась с места.

— Ренато забегал сегодня, тебя искал, — сказала вдруг Лаура. — Спрашивал, не видели ли тебя. А где ты, никто не знал, хотя Йетта, когда ее несли на носилках, уверяла всех, что у Зораиды тебя не было.

— Я пойду, — снова повторила Рыжая и, шатаясь, пошла к двери.

Толпа любопытных поредела, оцепление сняли, и вход в переулок был свободен. Потихоньку, держась за стены, девушка добрела до кабачка Маргериты..

— Вот правильно сделала, что… — начала было женщина, но тут же воскликнула: — Тебе нехорошо? — и, подхватив девушку под руки, стала звать на помощь сына.

Рыжая очутилась на диване в задней комнате. Маргерита пыталась влить ей в рот бульон.

— Ну, ну… — повторяла она. — Какие мы ослы, ей-богу! Потчуем тебя коньяком, а нет чтобы подумать, что ты ночь не спала, что у тебя крошки во рту не было, да еще перепугалась так. Выпей-ка вот это и усни. Слезами горю не поможешь. На-ка вот одеяло, замерзла совсем.

С этими словами трактирщица терпеливо, словно ребенка, начала кормить Грациеллу, а потом закутала ее в плед.

— Маргерита, — пробормотала Рыжая, — вы видели Ренато? Что он говорил?

— Сперва, когда твоя тетя сказала, что ты спала у Зораиды, я думала, он совсем помешался. А потом, когда узнал, что у Зораиды тебя не было, он опять начал с ума сходить — где ты. Скажи ты мне, что между вами произошло?

— Все нужда, Маргерита. Ренато хватается то за одно, то за другое и каждый раз уверен, что устроился. Ему все нипочем. Так и живет, как Зораида. Вы знаете, Маргерита, у Зораиды давно уже было приготовлено подвенечное платье. Она его в сундуке держала. Мне бы очень хотелось, чтобы ее в этом платье похоронили.

Маргерита вдруг заплакала.

— Какая беда, Маргерита! Какая беда! — повторяла Рыжая, прижимая к глазам кулаки.

— Ты о себе подумай, — пробормотала женщина. — Подумай о себе и о Ренато. Вы свою жизнь еще вполне можете изменить. Ренато доверчивый, легкомысленный, но ведь это же не его вина, право, Рыжая.

— Я была за городом. Танцевали, — монотонным голосом заговорила Грациелла. — Я на машине поехала, с подругой и с ее женихом. Там был еще один… чья машина.

— Ну и что? Что же было?

— Ничего не было. Богатые тоже не всегда виноваты, что они богатые. Но все равно со вчерашней ночи я и богатство ненавижу, как нищету.

Она закрыла глаза и незаметно уснула, все так же с нахмуренными бровями.

Проснулась Рыжая, когда уже было темно. В кабачке слышались голоса, поэтому она вышла через черный ход и в темноте, никем не замеченная, добралась до груды развалин.

Мужчины, что ходили здесь утром, ушли, оставив на видных местах красные фонари.

Рыжая медленно подошла к развалинам и сейчас же увидела в темноте глаза Биджи. С трудом, на четвереньках перебравшись через камни, которые разъезжались у нее под ногами, она добралась до кошки. Биджа устроилась на какой-то тряпке. Она ласково ткнулась мордой девушке в лицо. Рыжая взяла кошку на руки, опустилась на камень и замерла среди залитых луной безмолвных развалин, вдыхая запах старого дома и ни о чем не думая.

Уже рассветало, когда ее разбудил голос Ренато.

— Градиелла! Грациелла! — повторял юноша, тряся ее и стараясь поднять. Он был бледный, растрепанный. Б его карих глазах светилось отчаяние.

— Пойдем, Грациелла. — Нельзя тут сидеть. Ты совсем закоченела. Что тебе вздумалось прийти сюда ночью? Я тебя по всему городу искал.

— Я тоже хочу умереть, — пробормотала она.

Ренато покачал головой и слабо улыбнулся.

— Пойдем, Грациелла. У меня тоже сердце разрывается. Но нельзя, чтобы оно совсем разорвалось, оно еще пригодится, ведь у нас целая жизнь впереди, все равно, хорошая или плохая, какая будет. Только мертвые не надеются.

— Они, по крайней мере, успокоились.

— Ничего себе покой! Нам до этого покоя, знаешь, сколько?.. Весь путь еще пройти надо, а по дороге и неприятности будут, и радости, и горе, и веселье.

Наклонившись к ней, юноша улыбался. Грациелла зажмурилась, чтобы он не увидел проснувшейся в ее душе нежности.

— Пойдем, Грациелла, — продолжал он. — А то скоро люди придут разбирать…

— Куда нам идти, Ренато? Что мы будем делать?

Глаза юноши загорелись.

— Я ведь тебе еще ничего не сказал, потому что ты всегда злишься. Знаешь, один мой приятель предложил мне такую вещь! Уж теперь-то верная удача, правда, Грациелла.

— Нет!

Рыжая так крикнула, что даже кошка вскочила и бросилась бежать.