Вильям Козлов - Три версты с гаком. Я спешу за счастьем

В конце концов Артём договорился о ремонте дома с разбитным мужиком по фамилии Паровозников. Тот пообещал привести бригаду плотников, и они в два счета соорудят ему избу. После молчаливых, осторожных мужиков, не спешащих дать своего согласия, Паровозников произвёл самое наилучшее впечатление. Сойдясь в цене, ударили по рукам, и Паровозников удалился, пообещав в пятницу привести бригаду.

Но в пятницу снова весь день лил дождь.

В субботу наконец прибыла плотницкая бригада: пять молчаливых мужиков с топорами и ломами.

— Бригада «Ух!», — осклабился Серёга Паровозников, подрядчик. — Пьёт за десятерых — работает за двух! — И тут же пояснил: — Это я для смеху…

Артём вежливо улыбнулся на эту грубоватую шутку. Мужики не улыбались. Они хмуро смотрели на дом и помалкивали. Один из них, в замусоленном до блеска ватнике, снял топор с плеча и решительно засунул за пояс, как бы говоря этим: мол, не стоит и дела начинать. Другой плотник, в солдатских галифе и ситцевой рубашке, осторожно постучал ломом по срубу.

— Раскатаешь ево, а потом, чего доброго, и не собрать будя? — сказал он.

— Хибара гнилая, что и говорить, — согласился Серёга.

— Овчинка выделки не стоит, — сказал плотник в галифе.

Ещё двое решительно засунули топоры за широкие командирские пояса. Если одежонка у них была не ахти какая справная, то ремни у всех отличались добротностью.

— Я уже и вещи вынес, — забеспокоился Артём.

— Велика беда! — сказал мужик в галифе. — Вещички и занести недолго.

Самый хмурый из них — в замусоленном ватнике — сплюнул и буркнул:

— Пошли, мальцы! — И первым направился к калитке, висевшей на одной петле.

Вслед за ним затопали и остальные. Серёга сокрушённо покачал головой и развёл руками.

— Сотню надобно прибавить, хозяин, — сказал он. — За гнилость.

— За гнилость? — удивился Артём.

— Четыре венца все одно придётся менять, — сказал Серёга. — Так и быть, матерьял наш.

Мужики — они остановились за калиткой и чутко прислушивались к переговорам — загалдели, засморкались.

— Четыре! — подал голос один из них. — Все пять.

— Кто же за такую плату возьмётся дом перебирать? — покачал головой Паровозников. — Ткни ломом — и рассыплется…

— Тем более, раз сам рассыплется — вам меньше работы, — сказал Артём. — Мы же, кажется, с вами обо всем договорились?

— К массам тоже надо прислушиваться, — ухмыльнулся Серёга и кивнул на мужиков. — Это я для смеху…

— Ладно, — сдался Артём. — Прибавлю сотню, но чтобы больше — ша! Я вам дал чертеж, там все рассчитано, а вы мне…

— Через полтора месяца, хозяин, получишь ключи в ручку… — оживился Паровозников. — Как в Америке. Это я для смеху…

Серёга Паровозников — квадратный мужик с короткой шеей, широким щетинистым лицом и маленькими хитрыми глазами. На верхней губе — синеватые точечки — след старого ранения. Ему что — то около пятидесяти. Одет, как и положено подрядчику, поприличнее других. Серый бумажный пиджак, зелёная рубашка, неизменные для этой местности солдатские галифе и кирзовые сапоги. На тронутой сединой голове кепчонка блином. К месту и не к месту он вставлял своё любимое «Это я для смеху». Когда Паровозников смеётся, видно, что у него не хватает трёх передних зубов.

— Полтора месяца… — усомнился Артём. — Это действительно для смеху.

— Давай сразу договоримся, хозяин, — посуровев, сказал Серёга. — Ты мне верь, как себе… Паровозников слов на ветер не кидает. Сказано через полтора — приходи день в день за ключами. Как в Америке — получишь в ручку. Живи себе на здоровьичко в новом доме и добрым словом поминай Серёгу Паровозникова… — Он повернулся и крикнул плотникам: — Эй, мужички! Кончай забастовку — дело улажено!

Хмурые загорелые лица плотников просветлели. Топоры, как по команде, выскочили из — за поясов и снова удобно устроились на плечах. Бригада «Ух!» так решительно и целеустремленно двинулась вперёд, что Артём отступил, ожидая, что сию минуту ломы и топоры врежутся и врубятся в почерневшие бока старого дома. Но ничего подобного не произошло. Мужики сели в кружок на просохшем после дождя лугу и вытащили папиросы. Серёга Паровозников, немного косолапя, подошёл к Артёму. Потёр кулаком подбородок, так что щетина заскрипела, и сказал:

— По русскому обычаю, хозяин… ударили по рукам… Сам понимаешь!

— Обычай такой, — не очень уверенно возразил Артём, — сделал дело — гуляй смело.

— Мы же не курятник будем ставить — дом! — обиделся Серёга. — Паршивый мопед покупают — спрыскивают, а это же хоромина!

— Я идти должен? — сдался Артём.

— Это мы не позволим… — сказал Серёга. — Ты хозяин, твоё дело давать указания, платить звонкую монету, а уж за горючим мы сами… Это я для смеху. — Он обернулся к мужикам: — Гришка, пулей к Матрёне!

С травы поднялся здоровенный мужик с буйной нечёсаной головой и мутноватыми глазами. Вытряхнув из вещмешка мелкий плотницкий инструмент, подошёл к крыльцу, где происходил весь этот разговор. С нескрываемым интересом смотрел, как Артём отсчитывает Серёге деньги.

— Это что ж, на брата и по полбанке не выйдет? — спросил он, получив червонец.

Серёга подумал и протянул ещё пятёрку.

— На закуску рупь, — сказал он. — Две банки килек и хлеба полбуханки.

Гришка, повеселев, засунул деньги в карман гимнастёрки и, помахивая вещмешком, зашагал в магазин.

— За водкой такого здорового? — усмехнулся Артём.

— Ты в наши порядки не вникай, — сурово сказал Серёга. — У рабочего человека время в обрез… Ну, пошлю я Лешку, вон того в куфайке… Придёт в магазин, а к прилавку не пробиться. Надо в очереди стоять. Бабы за крупой, и все такое… А Григорий пробьётся. Он у нас завсегда берет без очереди. Его уже знают и никаких препятствий не чинят…

— Это дело, я смотрю, у вас хорошо поставлено, — сказал Артём.

— Где бы мне такую шикарную бороду купить, а? — осклабился Паровозников. — Аль по наследству, от деда покойника? Это я для смеху…

Мужики на лугу стали посмеиваться. Борода — это вечная, нестареющая тема для пустого, никчёмного разговора. Каждый третий обязательно выскажется по поводу бороды. Артёму все это давно надоело, он даже злиться перестал: отмалчивался или уходил. В городе ещё ничего, там много бородатых, а вот здесь…

— Хороший дом построишь, так и быть, подарю тебе свою бороду, — сказал Артём. — Тем более что у тебя в жизни такая не вырастет… — и добавил: — Это я для смеху…

Печальное зрелище — видеть, как разбирают старый дом. Длинные доски, облепленные, будто шелухой, сгнившей дранкой, шлепались в огород, на весь посёлок скрипели и трещали стропила, выворачиваемые из своих гнёзд, шатался и разъезжался по швам потолок. Когда остатки крыши рухнули на землю, в воздух поднялся столб коричневого праха.