Валерий Мусаханов - Испытания

На площадке перед подъездом института машины выстроились в две аккуратные шеренги. Игорь Владимирович по обыкновению обогнул этот строй слева, прошел вдоль ряда четко выровненных бамперов. Его «Москвич» стоял на привычном месте — крайнем справа в первом ряду. Так повелось с самого основания института. Он, директор, был и самым старым сотрудником. Он ставил здесь машину, когда еще не было ни подъезда, ни асфальта, покрывавшего площадку для стоянки. Он с первого дня ставил автомобиль на это место, почти вплотную к стене бокового крыла инженерного корпуса, а пришедшие в институт после него пристраивали свои автомобили слева от директорского. Сейчас на площадке стояло около сотни автомашин и десяток мотоциклов и мотороллеров.

Игорь Владимирович отомкнул дверцу, сел в кабину и сунул ключ в замок зажигания. Жена не заставила ждать: мягко щелкнула дверца, и Алла села на сиденье рядом с ним. Игорь Владимирович почувствовал привычный, едва уловимый запах ее духов, сказал:

— Ну, устала? — Повернул голову, взглянул на жену и сразу понял, что она не в настроении. В последние годы это случалось все чаще — Аллу охватывала молчаливая угрюмость, иногда неожиданно разрешавшаяся вспышкой раздражения. Игорь Владимирович сначала пугался, но постепенно привык, решил, что это возрастное: все-таки Алле не двадцать. Он просто в эти моменты старался быть особенно внимательным к жене.

— Немного устала. Что-то суетливый день получился, — Алла откинулась на спинку сиденья, прикрыла глаза.

— Ты обедала? — Игорь Владимирович повернул ключ в замке зажигания, двигатель завелся с полуоборота стартера.

— Нет, не хотелось. А потом, в нашей столовой и есть нечего — все биточки да щи, как заладили, так целый месяц почти. Ни молочного супа, ни рыбы.

— Да? Я как-то не обратил внимания. Наверное, так снабжают, но завтра скажу Никандрову. Он из них душу вынет, — Игорь Владимирович тронул машину с места, плавно вырулил на проезжую часть. — Так что, может, заедем куда-нибудь, чего-нибудь съешь вкусное? — Он коротко взглянул на жену. Алла не открыла глаз.

— Нет, пожалуй, домой. В морозильнике утка уже неделю лежит, надо же ее когда-то приготовить. И вообще никуда неохота, — последние слова ее звучали раздраженно.

Игорь Владимирович счел за лучшее промолчать. Институт находился далеко за городом, и он надеялся, что за время езды жена успокоится. Машина шла по ровной дороге плавно, почти бесшумно. Игорь Владимирович смотрел вперед, где за поворотом должен был показаться перекресток подъездной институтской дороги и магистрального пригородного шоссе, и думал о том, что в этом году жену нужно обязательно послать в санаторий, куда-нибудь на море. Последние три года они вообще проводили отпуск как-то нелепо, без настоящего отдыха: то плутали на машине по разбитым проселкам области, выискивая достопримечательности деревянной архитектуры, то колесили по Прибалтике, нигде не задерживаясь больше чем на два-три дня, — было интересно, но уставали сильно и часто питались кое-как. И вот сейчас Игорь Владимирович решил, что Алле полезно провести месяц где-нибудь на черноморском побережье, в санатории, и, пожалуй, одной, без него. Они прожили вместе почти десять лет и за это время ни разу не расставались, если не считать коротких поездок Игоря Владимировича в Москву, которые случались по нескольку раз в год, но всего на два-три дня.

«Да, наверное, настал тот момент, когда нужно хоть ненадолго разлучиться, отдохнуть друг от друга», — думал Игорь Владимирович, поворачивая на шоссе.

До городской окраины они ехали молча. У Средней Рогатки, когда показался бетонный серый остов недостроенного дома, строгим параллелепипедом возвышающийся справа по ходу машины, он спросил:

— В лавку не надо?

— Да нет, дома все есть, — усталым, безразличным голосом ответила Алла, потом, помолчав, добавила: — В холодильнике бутылка сухого…

— Что, тебе выпить хочется? — оживился Игорь Владимирович.

— Сегодня выпила бы… Что-то нужно.

— Ну, давай купим шампанского. Ты же любишь, — с готовностью отозвался он.

— A-а, не все ли равно, обойдусь тем, что есть, — Алла говорила по-прежнему устало, но раздраженные нотки в голосе исчезли, и Игорь Владимирович рискнул спросить:

— Все-таки что-нибудь случилось?

— Да, знаешь, ничего особенного, но все вместе взятое… Осциллограф испортился, потом ноль-четырнадцатый не давал курсовой устойчивости — так и не поняли, в чем там дело, завтра мост поменяют, и вообще с утра все куда-то вкось пошло. — Жена говорила спокойно, даже обычная смешливость послышалась в ее голосе Игорю Владимировичу, и немного ослабло напряжение, которое он испытывал, чувствуя плохое настроение Аллы.

Московский проспект был наполнен светло-серым мягким светом, пронзительно вспыхивали красные огоньки стоп-сигналов, еще не зажглись витрины, поток автомобилей уже поредел, и вести машину было легко и спокойно.

— Я в этом году не заметил даже, как белые ночи кончились, — сказал Игорь Владимирович и затормозил у перекрестка. Вдруг нахлынула грусть. Вот и еще одно лето почти прожито. Как незаметно и стремительно проходят, дни, месяцы. Повседневные заботы превращают все в один неразличимый поток, и только порой мимоходом замечаешь, что прожит еще год. Вот так, на перекрестке, в ожидании зеленого сигнала светофора, мысленным взором на миг обратившись назад, ощущаешь время. Где-то там, в уже смутной дали, затерялись первые шаги, и весь путь уже неясен, и прежние цели, достигнуты они или нет, утратили смысл. И ясно только одно: нужно двигаться дальше.

Загорелся зеленый сигнал. Игорь Владимирович тронул машину с места.

— У тебя что, опять желудок болел? — вдруг спросила Алла.

— Да нет, ничего, — спокойно ответил Игорь Владимирович и спросил: — Чего это тебе показалось?

— Не знаю, лицо серое.

Игорь Владимирович чувствовал на себе пристальный взгляд жены. Он снял правую руку с руля и погладил Аллу по колену.

— Нет, в самом деле ничего, просто тоже устал сегодня. Дирекция долгая была, а до этого Потапов пришел и сидел битый час, все рассказывал, как бы он облагодетельствовал человечество, если бы все приняли его скоростной метод зарядки аккумуляторов. Честное слово, целый час — все одно и то же, как будто плутает в трех соснах… Нет, пора ему на пенсию. Слушал и думал: неужели и я лет через десять буду в таком маразме? Да, скажу тебе, невеселое это зрелище. — Игорь Владимирович улыбнулся, мельком взглянул на жену и снова стал смотреть вперед, в серую даль широкого проспекта, где размыто и тускло пульсировала неоновая эмблема «Электросилы».

— Думаю, тебе это не грозит ни через десять, ни через двадцать лет, — сказала Алла.