Гайда Лагздынь - Зона

К Варваре подбежала хрупкая на вид миловидная женщина: — Варвара Александровна, здравствуйте! Не узнали? Завклубом, Люба.

— Люба, Любушка ты моя! Изменилась, похудела, но в основном все такая же шустрая. Как сынишка?

— Спасибо, хорошо. Алеше скоро десять лет. А вы зря отказались от вокально-инструментального. Он у нас сильный, пользуется большой популярностью.

Но Варвара знала что делала. Агитбригада комбината — лауреат многих областных фестивалей. Самодеятельные артисты, рабочие по профессии, были влюблены в свой комбинат, гордились им. Не раз помогала Варвара Любе, ученице вечерней школы, составлять тексты для «агитки». Варвара знала, что рабочие парни и девушки смогут показать и доказать реальность планов, свое отношение к родному комбинату, не боясь критики в адрес и производства, и руководства. Варвара хотела, чтобы некоторые ее воспитанники, попавшие под влияние не слишком умных, но говорливых, поверили бы, что там, за «запретной чертой», их сверстники, молодые рабочие и их взрослые товарищи, трудятся самоотверженно.

Оформление для агитспектакля установили быстро. Работали артисты и работники клуба из осужденных. Выступление шло спокойно. Агитбригадовцы рассказывали о продукции комбината языком плаката, песен и танцев; бичевали недостатки, высмеивали бракоделов, прогульщиков, пьяниц. Многие зрители, вчерашние лодыри, разгильдяи и стяжатели, любители выпить на свои и на чужие, слушали молча, без рыка. Правда, справедливости ради, надо сказать, что какой-то пискун выкрикнул: «Ничего самочки». Но на него зашикали, и голос умолк. Как и предполагала Варвара, реакция зала была правильной.

В конце выступления агитбригадовцев одна из бойких девушек выкрикнула: «Кончай с прошлым! Приходи работать на наш комбинат!» Зрители бурно аплодировали. Потом «местные» дали встречный концерт. Выступали два ансамбля. Комбинатовские сидели открыв рты. «Местные» пели хорошо и вдохновенно. Под звуки электрогитар исполнялись песни советских и зарубежных композиторов. Ударник Пеночкин, сидевший на уроке как сонная муха, был неузнаваем. Туловище у Пеночкина извивалось, руки — обтянутые белой трикотажной майкой (и где только взяли?), перелетали с одного барабана на другой, пробегали по медным тарелкам и снова мелькали в воздухе. Голова покачивалась в такт, а ноги? Надо было видеть эти ноги! Пеночкин был в ударе.

На другой день в школе только и говорили о концерте. Кто не был, расспрашивал, обижался, что не попал из-за недостатка мест в зале, или из-за работы. Больше всего вопросов досталось Варваре.

— Ну дали ваши, то есть бывшие ваши, — поправился Пеночкин, — нашим прикурить. — А наши тоже вашим дали!

Варвару буквально допрашивали: — Как звать эту, ту? Замужем или нет?! Но самое главное, что радовало, так это то, что ее ученики прочувствовали, что там, на свободе, молодежь решает важные проблемы. Это вселяло желание работать и учиться лучше, чтобы скорее пойти на поселение, на стройки народного хозяйства — «на химию», получить досрочное освобождение. Но этот путь возможен только без нарушения режима содержания колонии. Многие стали задумываться над тем, а почему бы и им не стать такими? Но были и те, кого концерт поверг в уныние.

Варваре Александровне казалось, что она знает многое, чем живут ее подопечные. Но... Это случилось ночью, через неделю после приезда агитбригадовцев. Убили учащегося десятого класса Карасева. Убили зверски: скамейкой перебили позвоночник. И кто? Вдохновенно певший о любви, о первом светлом чувстве. За что? Якобы за подозрение, что Карась — стукач, собиравшийся «козлить» [4] Служить начальнику на общественных началах (жарг.). начальнику. А на самом деле, он просто оформлял отрядную газету «К новой жизни» и ходил советоваться.

Да, это был мир преступников, концентрат нарушителей на скудной площади лагерной зоны. На воспитательном часе шел трудный разговор о смысле жизни. Только через неделю Варвара воспрянула духом. И кто поднял ей настроение? Детуров!

Закончив работу в зоне, учащиеся пришли на субботник в школу. Учителя принесли кассеты с записями, включили магнитофон. Работалось весело, дружно. Школу вымыли и вычистили так, что в окнах не стало видно стекол.

Первый раз в жизни работаю с удовольствием, — признался Детуров. — Никогда не думал, что буду испытывать радость от этих ведер и тряпок. Знала бы мама.

— А ты ей напиши. Хочешь, я напишу? — предложила Варвара Александровна.

— Напишите лучше вы, а то подумает, что хвастаюсь. А вообще, стоит ли? Надо себя еще испытать.

И действительно, только позднее Детуров стал передовиком производства и даже возглавил движение «Лучший по профессии». В этом деле оказали влияние частые гости — молодые рабочие с ремонтно-механического — шефы завода.

Снег мягко ложится под ноги, на сердце спокойно и как-то радостно-тихо. Начало марта, а как снежит небо! Варваре вдруг захотелось закружиться в танце, взлететь синей птицей в белое пушистое небо, откуда, кружась, летели и летели ватные хлопья.

Войдя в зону, Варвара стремительной походкой, про которую говорили «так ходит только Варвара», пронеслась вдоль локальных зон, пролетела вторую вахту, перешагнула через порог школы и неожиданно остановилась от резкого обращения:

— Зайдите к директору! — коротенькая женщина-завуч, круглая, словно тугой мяч, развернулась, показала Варваре необъятную толстую спину.

— Одну минуточку, только разденусь, — ответила Варвара, предчувствуя что-то недоброе.

Директорша сидела за столом и не поднимая головы спросила:

— Запрос на Иванова сделали?

— Уж месяц, как отослали письмо. Пока ни звука.

— А как послали?

— Как? — удивленно переспросила Варвара. — Обычно, по почте.

— У секретаря колонии зарегистрировали?

— Нет, думала не обязательно. Должна же школа ответить, раз Иванов у них учился!

— Думала... И еще. Зачем целый автобус в зону приволокли? Пригласили бы из райкома комсомола каких-нибудь секретарей.

— Пригласили из обкома комсомола и из политехнического института студентов.

— Пригласили. А меня почему в известность не поставили?

— Так вас же целую неделю в школе не было! Мы и с учителями, и с замполитом обо всем договорились.

— Опять вы! — зло вскипела директорша. — Не много ли на себя берете?

— Много. Тяжело, а ведь надо. Новые трудные ребята в зону пришли. Да еще это «подло´» с «малолетки» принесли, — Варвара пыталась говорить спокойно, стараясь не замечать директорского раздражения. Так не хотелось заводиться с утра.

— График дежурства по классу почему не вывесили? У всех есть, а у вас опять свои штучки-дрючки-закорючки?!