Дмитрий Притула - Человек из очереди

Я бы вернулась, но они ставят условия — нет, вот вы только послушайте, — чтоб я вернулась без кошек. Это даже не условия, а прямо тебе приказ. Но уж если я сказала — так! — то перетакать меня никто не сможет, это уже известно».

«Ладно, завтрашние праздники отметите без студня». — «Да что вы, свежий студень, вчера, говорю, дочка принесла». — «Это конечно, но я его забираю».

Когда следователь Васильев шел в лабораторию, он, пожалуй, так соображал: «А противная все-таки старушка, ей кошечки дороже родной правнучки».

А дней через несколько лабораторный доктор позвал к себе следователя Васильева. Оказалось, в этом студне яд, и сильный яд (назвал, конечно, какой именно, но это не так и важно).

Оно, конечно, умерших на дому положено вскрывать, с другой-то стороны, старая старушка, небось прыгало давление, ну и выпишет участковый терапевт свидетельство — а чего зря людей томить, бабку же хоронить надо.

Нет, конечно, риск был, а с другой-то стороны, а ну как ребенок снова начнет болеть, если баба Дуся вернется домой. Причем обязательно с кошками. Да, поди, та, другая женщина активно напирала: хочу домой, не уйдет из моей комнаты баба Дуся, окажу на нее действие через милицию. А действительно, чего ради страдать, если у тебя имеются одномоментно и собственная комната, и, к примеру, любовь с видами на серьезные дальнейшие отношения.

Конечно, может возникнуть вопрос: а где же дочь бабы Дуси достала яд (но это пускай выясняет следователь Васильев)? С другой-то стороны, а чего сейчас нельзя достать — хоть тебе автомат, хоть любой крысомор. Ведь же время рынка, вот там-то, на рынке, все и можно достать.

Следователь Васильев пошел к бабе Дусе, чтобы все оформить, как это у них положено: покушение одного человека на жизнь другого, тоже человека. Хотя и очень старого. К тому же мешающего жить.

Дверь открыла поддатая соседка. А где баба Дуся? (Нет, он, конечно, фамилию назвал.) А баба Дуся второй день в больнице. Уж так у нее сердце болело. Я скорую вызвала — хоть и старуха, а все же соседка. Хоть бы выздоровела, а то вернется законная соседка, опять начнет права качать: не пой песни, чего срок уборки пропустила, нет, кошки и то лучше: они права не качают».

Ну, он пошел в больницу. А там сказали: ночью баба Дуся померла — инфаркт у нее, и очень большой, старались, но не спасли. Дочь у нее хорошая: от мамы не отходила.

Следователь Васильев позвонил в другое отделение больницы, чтоб узнать про мальчиков, а им уже вовсе лучше, их даже перевели в обычную палату.

Ему очень хотелось посмотреть в глаза дочери бабы Дуси. Но он к ней не пошел. И вот почему — сам объяснял: та ведь очень удивится, что сравнительно нестарый и представительный мужчина без пуза и лысины так пристально в глаза смотрит. Если на предмет познакомиться, то очень не ко времени, у меня большое горе.

А про что вы спрашиваете, так я даже не понимаю, откуда у мамочки студень, лично я с Нового года не варила, никакого соображения не имею, где мамочка студень достала. Может, кто из ее старушек подарил. У меня такое горе, так что вы меня не обижайте, очень прошу.

Всё! Простой расклад: бабка не верила, что правнучка болела из-за кошек, да, пожалуй, кошечек она любила поболее, а дочь ее, напротив, внучечку любила поболее, чем родную неуступчивую маманю.

Дело заводить не надо, поскольку никакого дела нет.

Следователь Васильев рассказывал, он как-то привычно подумал, что ему никого не жалко. Нет, это он малость хватил. Пожалуй, старушку все-таки чуток жалел. Ведь она же, поди, поверила, что дочь собиралась отравить ее, а иначе откуда большой инфаркт, он же, все говорят, от больших переживаний: ну да, ты ростишь-ростишь детей, а они не могут дождаться, пока ты самостоятельно освободишь для них кусочек жилой площади.

А вот интересно, дочь переживает или нет. Конечно, переживает, брала грех на душу. Да и мамочку жалко. Хорошо, все обошлось исключительно законным и естественным порядком.

Да, следователь Васильев привык в текущей жизни мало чему удивляться и мало кого жалеть.

И вдруг он вспомнил про кошек. Вот их-то точно выгонят из дома. Да, кошечек он малость жалел. И трехногую собачку.

Вот говорят, в стране много беспризорников, миллион, больше-меньше, никто ведь точно не знает. Но очень много.

А вот у Алеши Евстигнеева два жилья — папино и мамино.

Но по порядку. Когда Алеша родился и был, само собой, крохотулечкой, они все жили с дедушкой и бабушкой, мамиными родителями. Но потом, и довольно сразу, удалось трехкомнатную квартиру обменять на однокомнатную и двухкомнатную. И все правильно: однокомнатная для дедушки и бабушки (их же двое), двухкомнатная для молодых.

Да, что еще важно. Алешу назвали по имени отца — тот Алексей Николаевич. Вряд ли он это предложил, а давай сын тоже будет Алешей — это как надо себя любить. Нет, такое предложение внесла мама — ты Алеша, и он пусть будет Алешей. Получается, любила мужа.

Но когда Алеше было три года, отец его, вот как раз Алексей Николаевич ушел к другой женщине. А потому что любовь. Слов нет, любил он и сына, но, видать, новую женщину любил поболее.

С другой стороны, накал реформ, жить тяжело, и нельзя вроде бы в такое время оставлять сына. Его, напротив, растить надо.

Да, но как же любовь? Она же нечаянно нагрянет и все такое. Нет-нет, любовь предавать нельзя. То есть так: любовь предавать нельзя, а сына (о бывшей жене что и говорить, она же бывшая) можно.

Ладно. Ушел к любимой женщине в однокомнатную квартиру. Нет, тут всё по-честному: на жилье не претендую, сыну всегда буду помогать, как по закону, так и сверх закона.

Да, а жизнь, чего там скрывать, идет себе да идет и, что характерно, исключительно вперед.

Короче, через некоторое время у Алексея Николаевича и его новой жены родилась дочь. А первая жена малость погрустила-погрустила и по новой вышла замуж. Муж жил у нее. Ну да, женщина хоть и с ребенком, но в двухкомнатной квартире — хороший вариант. И у них через некоторое время родились близняшки (мальчики).

Да, теперь о деле. В смысле работы. Чем новый муж занимался, сказать затруднительно, а вот мать Алеши кем-то там была при администрации. Нет, не начальница, простой такой работник.

Жили они без расширения жилплощади, без машины, но, по одежде судя, особого напряга не было.

Другое дело Алексей Николаевич. Когда завод, где он был инженером, накрылся, он некоторое время стоял на бирже труда (это еще в прежней жизни, то есть в старой семье). Но, видать, некоторое количество сообразительности в голове у него было, и он что-то там придумал, а вот что — он там какие-то новые двери придумал. И у него мастерская, там несколько рабочих.

Пожалуй, помогли родители новой жены. Ну, должен же кто-то подтолкнуть, а иначе лежать тебе камнем на полях новой цветущей жизни, а под камень, и это каждому известно, водичка не течет.