Владимир Пистоленко - Товарищи

Наташа поколебалась было, потом широко улыбнулась, схватила горсть снега и бросилась к борющимся. За ней, тоже со снегом в руке, — Надя. Положение Сергея стало безвыходным.

— Вот тебе, вот тебе, вот тебе! — приговаривала Наташа, бросая в него снег.

— Правильно, Наташа, правильно! Хватайте, девчата! — командовала Оля. — Повалим…

И не успел Сережа опомниться, как девушки повалили его на рыхлый снег.

— За воротник толкай, за воротник! — кричала Оля и силилась затолкать ему за воротник телогрейки снежный ком.

Чувствуя, что одному с тремя не справиться, Сергей перестал сопротивляться, только старательно закрывал ладонями шею и жалобно сквозь смех уговаривал:

— Стойте! Бросьте! Не надо за воротник — холодно! Пожалейте живого человека!

— Ага, запищал, герой! — торжествовала Наташа, энергично натирая ему щеки снегом.

— Пустите!.. А то караул закричу! — хохоча, выкрикивал Сережа. — На весь двор кричать буду!

— Называй тетями, — потребовала Оля, — тогда пустим. Называй! А не будешь — в ледышку превратим.

— Бабы-яги, пустите! — крикнул Сергей и сделал отчаянную попытку вырваться.

Но девушки держали его крепко.

— Ладно, девчонки, хватит! Он же замерз, — сказала Надя. — И так навсегда запомнит.

— А тебе жалко стало? — пошутила Оля.

Из цеха вышел Васька Мазай. Увидев свалку, он весело присвистнул и закричал в дверь:

— Колька! Ребята! Сюда! Девчонки Сережку поймали! Тут прямо детский крик на лужайке!

Услышав голос Мазая, Оля обернулась и увидела, что из двери цеха выбегают мальчишки.

— Девчата, бежим скорее! — скомандовала она и бросилась в сторону.

За ней — Наташа и Надя.

Весь в снегу, Сергей побежал за девушками, а чуть поодаль бежали Мазай и другие мальчишки. На широком дворе девчата рассыпались в разные стороны. Оля свернула за водонапорную колонку, решив обогнуть ее и повернуть к цеху. Оглянулась и увидела, что за ней гонится Мазай. Устав во время возни с Сергеем, она сейчас запыхалась, но все же напрягала все силы, чтобы уйти от Мазая.

Колонка осталась позади, Оля помчалась к цеху. По топоту ног позади себя она угадала, что Мазай настигает ее и вот-вот схватит. Добежав до лебедки, она решила использовать одно из правил игры в пятнашки: присела на лебедку и крикнула:

— Заветное место, заветное место!

По этому правилу человека, заявившего, что он на «заветном месте», нельзя ни ловить, ни «пятнать».

Мазай, тяжело дыша, подошел к ней и насмешливо заговорил:

— Эх ты, тоже мне героиня! Чуть что — сразу вопит: «заветное место», «заветное место»! Забоялась?.. Конечно, забоялась. А все хвастает: «я» да «я».

А Оля задористо смеялась и твердила:

— И не забоялась, вот нисколечко не забоялась! Просто не хочу, чтоб ты поймал. А кого бояться? Ну скажи — кого бояться? Некого. Ио Сережку мы все ж таки засолили. Засолили! Эх, засолили!

Увидев, что Надя и Наташа тоже на «заветном месте», она закричала им:

— Наташа! Надя! Не сходите с заветного места, сидите хоть до ночи… Не уйдут? Уйдут, надоест им ждать.

А Мазай крикнул ребятам:

— Сережка, не уходите! Они скоро в столовую пойдут. Дожидайтесь и никуда ни на шаг.

Он присел на лебедку рядом с Олей и примирительным тоном сказал:

— Да ты, Ольга, не бойся — не трону. Вот даю слово. Не веришь? Я знаешь насчет чего? Пойдем завтра в кино?

— В кино? — удивилась Оля. — А почему ты вдруг заговорил о кино?

— Потому, что картина хорошая.

— Какая?

— «Семеро смелых». В «Октябре». Пойдем?

Оля задумалась.

Мазай подождал ответа и грубовато, не глядя на Олю, спросил:

— Ну, чего думаешь?

— Билетов не достать. На хорошую картину всегда трудно достать билет.

— Васька Жабин поможет. Обещал. У него сестра в «Октябре» работает. Ои для своей группы будет брать — я и договорюсь: возьмет два лишних.

Оля пристально посмотрела па него и, сделав удивленное лицо, спросила:

— А почему только два, а не для всей группы?

Мазай недовольно нахмурил брови — видимо, этот вопрос ему не понравился:

— «Почему, почему»! Приглашаю тебя в кино — и весь разговор. А нам и двух достаточно.

Делая вид, что смотрит куда-то вниз, она, чуть прищурившись, хитровато взглянула на Мазая и спросила наивным тоном:

— Как барышню приглашаешь? Ага?

— При чем тут барышня! Деньги мои?

— Твои.

— Ну вот. Кого хочу, того и приглашаю. И никакая не барышня. Могу выйти за ворота и любого позвать. Верно говорю?

— Подумаешь, важность какая — деньги! А может, не каждый еще и пойдет, если ты приглашаешь.

Мазай удивился:

— А почему не пойдет? Пойдет! Ты ведь пойдешь?

— Как раз и не угадал. Не пойду.

— Не пойдешь?!

— Не пойду.

Как только Мазай заговорил о кино, Оля решила пойти с ним, но сейчас ее возмутила самоуверенность Васьки, и она отказалась. Мазай даже растерялся и не вдруг нашелся, что ответить. Он что-то промычал, взглянул исподлобья на Олю и наконец сказал:

— Небось с Жабиным ходила.

— С Жабиным? А ты откуда знаешь?

— Знаю. И лучше не вертись, ребята видели… Ходила?

— Ходила! — вызывающе ответила Оля и вдруг громко и заливисто рассмеялась. — Жабин знаешь какой? Как настоящий кавалер.

Она спрыгнула с лебедки и, чуть отставив левую ногу, приосанилась, изображая Жабина:

— «Олечка, разрешите юноше пригласить вас в кино! Разрешите быть вашим кавалером! Разрешите взять вас под ручку! Не хотите ли попить морсу?»

— Это Жабин так рассыпался? — хмуро спросил Мазай.

— Да, юноша Жабин. Вот пошла с ним в кино и дала себе слово: никогда больше с мальчишками не ходить. Никогда! И мое слово — твердое. Вот! Только с девчонками буду ходить или когда всей группой. Ясно?

— А почему?

— Все потому.

— Нет, ты скажи, — допытывался Мазай.

— Много будешь знать — скоро постареешь.

— Не скажешь?

— Почему не сказать? Скажу. С ним идешь, как с человеком, как с товарищем, а он начинает кавалерничать. Нужно мне это! Даже вспоминать противно!

— Ну, погоди! Я до него доберусь! Я ему кости посчитаю!

— Не трудитесь, товарищ староста, — насмешливо сказала Оля, — без вашей помощи обойдусь. Я его так отбрила, что забыл кавалерничать.

— А за что? Обидел он? А? За что? — горячо спросил Мазай и схватил Олю за руку.

— Пусти, руку сломаешь! Вот как раз за это самое.

Языком болтай, а рукам воли не давай! Тоже мне, защитник нашелся! Сказала — пусти! Ну!

Оля резким рывком освободила руку. Там, где цепко держали пальцы Мазая, осталась саднящая боль. Оля погладила ноющее место.

— Медведь — вот ты кто! Разве так можно? Рука вся посинела. Тоже, нашел где силу показывать!

Ее начало разбирать зло на Мазая: обращается грубо, словно с вещью, и еще набивается в защитники. Она его об этом не просила и просить не будет. Без Мазая обойдется. Да и вообще ей не нужно никаких защитников. Подумаешь!