Ульмас Умарбеков - Слепой дождь

Калитка отворилась, и перед Рахимом предстал горбоносый мужчина в сетчатой майке, в наброшенном на плечи халате. Под майкой чернели густые волосы. Взгляд был настороженный, бегающий. "Смахивает на индюка. Мунис была права", — подумал Рахим.

— Входите, — не очень гостеприимно пригласил хозяин.

— Я Саидов, — представился Рахим. — Муж Мунисхон.

И заметил, что Аллаяров побледнел. Взгляд его сделался жестким, даже хищным, но он тут же посторонился и пропустил незваного гостя.

— Заочно мы знакомы, кажется, — сказал Рахим.

— Да… слышал о вас.

Рахим стоял, рассматривая человека, которого ненавидел, которого будет ненавидеть всю жизнь. "Ударить? Или плюнуть?" — размышлял он. Но не сделал ни того, ни другого. А вытащил из кармана полную пригоршню жемчуга и сунул Аллаярову в руки:

— Берите, еще может понадобиться. Остальное милиция вернет.

Аллаяров залепетал что-то, но Рахим не расслышал. Он скорым, размашистым шагом удалялся прочь.

Вот и все. До чего же просто! И грязные вещи, и грязные мысли он оставил хозяину голубых ворот.

Он вышел к Чорсу. Постоял, раздумывая, куда пойти. Решил отправиться домой — Мухаббат небось ждет его, беспокоится. Чего доброго, помчится опять к родителям, переполошит их.

К остановке подходил трамвай. Он бросился через улицу, чтобы успеть на него. Слева что-то заскрежетало. Он ощутил сильный толчок в плечо, и… сразу ничего не стало. Все вокруг потемнело.

Алиев спал на кушетке у раскрытого окна. Его разбудил какой-то странный шелестящий шум. Он приподнялся на локте, в лицо повеяло влажной прохладой. Листья вьющегося по жердочкам винограда трепетали, как крылья разом взметнувшейся голубиной стаи. Через несколько секунд часто-часто забарабанило по железной крыше.

— Что это? — недоуменно спросил Алиев.

Санобар, спавшая лицом к стене, потянулась, сказала недовольно:

— Я в милиции не работаю, — и, подложив под щеку ладони, смешно почмокала губами.

Алиев промолчал. Скажи только слово — до утра не перестанет пилить. С тех пор как он отложил свой отпуск, ни одного доброго слова от нее не слышал. Что поделаешь, на работе начальник он, а дома — жена. Вот и приходится быть тише воды ниже травы.

Из водосточной трубы полилась вода.

— Дождь! — сказал Алиев. — Хорошо, что во дворе не легли спать.

— Что? — Санобар приподняла голову, силясь разомкнуть веки.

— Дождь идет.

— Ой! — спохватилась Санобар. — У меня же белье развешано! От летнего дождя пятна аж до зимы не отходят! Не могли раньше разбудить? Случись что-нибудь в вашей милиции, не разлеживались бы! Помчались бы сейчас!

Алиев рассмеялся, следом за женой вышел во двор. Стал помогать Санобар снимать белье. Теплые капли, будто роса, падали на лицо, на плечи.

Алиев внес в комнату целую охапку волглого, пахнущего свежестью белья. В этот момент зазвонил телефон. Капитан бросил белье на кушетку и схватил трубку:

— Слушаю!

— Извините, товарищ капитан. — Он узнал голос лейтенанта Султанова. — Рахима Саидова вчера вечером сбила машина.

— Жив? — быстро спросил Алиев.

— Жив. Легкое сотрясение… И, кажется, сломано ребро.

— Что значит "кажется"? — рассердился капитан, он терпеть не мог, когда подчиненные говорили приблизительно.

— Одно ребро, — поправился Султанов. — Он только что пришел в себя. Спит. Я разговаривал с врачами. Для беспокойства нет оснований, товарищ капитан.

— Пришлите машину. Сейчас приеду.

Алиев положил трубку. Санобар, которая слышала разговор, сказала:

— А я уж думать начала — что это телефон молчит, не испортился ли?

Алиев начал торопливо одеваться.

— Мужа той убитой женщины сбила машина.

— Что за напасть на эту семью!

Прибыв в отделение, капитан немедленно вызвал к себе лейтенанта Султанова:

— Шофер задержан?

— Он и не скрывался, товарищ капитан. Сам доставил пострадавшего в больницу. По свидетельству инспектора ГАИ, виноват Саидов. Водитель ему сигналил. Тот, видно, не услышал. Водитель утверждает, что Саидов намеренно шагнул под машину. Небезынтересен факт, товарищ капитан, что и это несчастье произошло на том самом месте — на Чорсу.

— На Чорсу? — удивился капитан.

— Да, Саидов ходил к Аллаярову.

— Что он, спятил, этот Саидов?! — разозлился капитан. — Он нам все дело испортит! Аллаяров дома?

— Вероятно, дома. Карабаев ведет наблюдение.

— Вы свободны.

Султанов вышел. Капитан протянул было руку к кнопке, но вспомнил, что в отделении еще никого нет. Рано. Он запер кабинет, спустился вниз. "Что его заставило пойти к Аллаярову? — гадал капитан. — Зачем? И как он оказался под машиной? Случайно или хотел уйти из жизни? А может, его мучает совесть?.."

Нет, он решительно не хотел, чтобы Саидов оказался убийцей жены. Но кто знает… Производит впечатление положительного человека. Хотя всякое бывает. У человека на лбу не написано — хорош или плох он. За пятнадцать лет работы в Алиеве словно выработался некий внутренний компас, стрелка которого функционировала пока безошибочно. Аллаярова, например, Алиев в глаза еще не видел, только слышал о нем — и одно хорошее, кстати, а сразу же к нему зародилось подозрение. Конечно, интуиция интуицией, а всякие предположения требуют фактов и проверок, нельзя доверять одной интуиции. И все-таки Рахим Саидов не похож на преступника, хотя нельзя сказать, что он совсем не виноват. Капитан Алиев много раз ставил себя на место Саидова и, уподобясь искусному шахматисту, проделывал наиболее рациональные "ходы". Трудно представить, что поступки Мунис, которые должны были его насторожить, оставались не замеченными Рахимом. Или он не придавал им значения и, замкнувшись в кругу научных интересов, был абсолютно безразличен к ее жизни, не вмешивался в ее дела. Находясь под одной крышей, они жили врозь, каждый сам по себе… Выходит, и Саидов виновен косвенно.

Капитан сел в машину.

— Куда поедем? — спросил шофер, прикрывая рукой зевок.

— К Самаркандским воротам.

Около дома Аллаярова толпились махаллинцы. "Ничего не скроешь от внимания любопытных", — с досадой подумал капитан. Едва он вышел из машины, к нему подошел сержант Карабаев, отдал честь.

— Почему собрались люди? — строго спросил капитан.

Сержант развел руками, как бы говоря — что поделаешь? И заспешил за Алиевым, направившимся к голубым воротам Аллаярова.

— Товарищ капитан, в чем дело? Зачем обижаете хорошего человека? — крикнули из толпы. — Или милиция всегда ищет себе работу?

Алиев остановился. Хотелось ответить как надо, но он подавил в себе гнев. Лишь тихо сказал сержанту, чтобы все разошлись. Во дворе его ждали двое сотрудников. Алиев кивнул им и поднялся на веранду. В углу на курпаче, как и в первый раз, устремив куда-то в пространство тусклые глаза, сидела мать Аллаярова. Голова ее была покрыта белым кисейным платком, в дрожащих пальцах она держала четки. Ее сморщенные губы еле приметно шевелились, будто она про себя читала молитву. Старуха походила на колдунью.