Михаил Шмушкевич - Я вас жду

У маленького Багмута закрыты глаза. Неужели спит? Щёки у него горят сильнее прежнего. Температура, выходит, продолжает подниматься.

— Нельзя ли, Алексей, побыстрее?

— Скользко очень. Ладно, попробую…

Стрелка спидометра стремительными рывками скачет вверх, показывая больше восьмидесяти километров в час. Лес обрывается неожиданно, словно кто-то отсекает его топором.

Не едем — летим. Уже отчётливо виден Каменск, Башни, товарный состав, труба кирпичного завода, потемневшая сверху, деревья скачут, перегоняя друг друга, навстречу. Они сбиваются в кучу и тут же разбегаются, У переезда Алексей резко тормозит: перед самым нашим носом опускается шлагбаум. Надо же!.. А поезд, которого ждёт женщина с флажком, одетая в ватник и в валенки, всё не показывается. Я уверена, если б эта женщина знала, какого больного ребёнка везём, то непременно пропустила бы нас.

— Кирилл Филиппович, — кивает Остапчук на чёрную «Волгу», застывшую по ту сторону переезда. — Малюк самый беспокойный человек в районе, один бог знает, когда он спит. Не завидую его шофёру — несчастнейший человек этот Вася.

Кирилл Филиппович, вспоминаю, когда приезжал с министром, остался очень доволен нашими делами на стройке, гордился ею. Кивнув на меня, он сказал: «Идея принадлежит вот этой скандалистке и, конечно, её идейному вдохновителю, директору школы Павлу Власовичу». И когда случилось несчастье с Михайликом, когда противники стройки торжествовали, он умерил их пыл, но и нам дал крепкую взбучку…

Спохватываюсь: зачем отвлекаюсь, думаю о постороннем? Сейчас всё, всё, что не относится к Руслану, не имеет значения! «Может, дать телеграмму Трофиму Иларионовичу? — проносится в голове мысль и уже не покидает меня. — Напишу так, как оно есть: «Руслан в детской больнице, диагноз — крупозное воспаление лёгких». Писать «приезжайте» не надо, сам приедет.

Недавно профессор Багмут чистосердечно признался мне, что кое кто из коллег его укоряет: «Какой ты отец, если мог так себе просто отдать на попечение заочницы ребёнка».

Какими же доводами отбивается Трофим Иларионович? Вескими, но главного пока не называет — секрет!

В Каменске на вокзале в ожидании поезда он раскрыл мне эту тайну.

— Руслана я доверяю человеку, который стал для меня не менее дорог, чем мой ребёнок, — сказал профессор. — В мыслях, Галина Платоновна, я вижу вас всегда рядом со своим сыном. — Он помолчал немного, усмехнулся и добавил: — А сегодня задумываюсь над тем, с какой стороны пристроиться третьим.

В санпропускнике Руслана приняла молоденькая симпатичная блондинка. Педиатр измерила мальчику температуру, раздела, выслушала и подтвердила диагноз. После всего этого она принялась, как мне казалось, равнодушно заполнять плотный серый лист. Это и вызвало у меня неприязнь к ней Многое могу простить человеку, но только не равнодушие, тем более, если речь идёт о враче да ещё и педиатре. Сорок минут — я специально поглядывала на часы — заняла процедура приёма в стационар Руслана, сорок минут!

— Значит, вы не мать? — подняла она наконец голову. — Я так и думала — слишком вы юны для такого парня.

Нервы мои держались буквально на волоске, поэтому в слове «парень» мне послышался намёк на то, что Руслан уже большой и не нуждается в опеке. Второе, что меня пугало, — молодость врача. «Назначит «парню», — подумала я, — курс лечения и забудет проверить, заглядывает ли палатная сестра в её записи».

— Где его мать? Отец?

— Мать умерла, а отец живёт в другом месте.

По миловидному лицу врача пробегает тень недовольства.

— Ну и отец!

— Не надо, доктор… брюзжать.

Блондинка явно чем-то раздражена.

— Вы свободны, товарищи.

Я — ни с места.

— Может, надо вызвать отца? — спрашиваю как можно спокойнее.

— Зачем? — пожимает плечами врач. — Зачем? Вы сами вполне справитесь. Вы, очевидно, тоже педагог? — обращается она к Олегу Несторовичу. — Угадала? А в общем, товарищи, решайте сами. Передачи у нас принимаются три раза в неделю. Там, в коридоре, прочтёте — в какие дни и часы…

Она встаёт.

— До свидания, — говорю упавшим голосом, не глядя на неё.

— Минутку, — останавливает она нас. — А вещи? Марья Яковлевна!

Няня возвращает нам всё, во что был одет Руслан. Вспоминаю о тёплых тапочках.

— Доктор, может быть, хотя бы это?

Врач отрицательно качает головой.

— Личные вещи? Ни в коем случае. Дети у нас босыми не ходят.

Тяжело на душе. Больницу покидаю с мыслью, что передала больного ребёнка в руки чёрствого человека.

— Она настоящая зверюга!

— Не говорите глупостей, Галина Платоновна, — протестует Олег Несторович. — Разве так можно? «Чёрствый человек, зверюга»… Во-первых, кроме неё, здесь есть ещё и другие врачи, во-вторых, откуда вы взяли, что у неё холодное сердце? Может, теплее вашего.

— Может, — соглашаюсь механически.

— Поехали домой, — торопит меня Олег Несторович.

Сажусь в машину и тут же выскакиваю из неё обратно.

— Поезжайте сами.

Недилько тоже выбирается из «бобика».

— Я, Галина Платоновна, останусь, — запальчиво объявляет он, выпятив грудь, словно прикрывая меня от пулемётной очереди врага.

— Странный вы какой-то, Олег Несторович. Мне на почту, с Трофимом Иларионовичем связаться хочу. Поезжайте, доберусь автобусом.

Телеграмму дать побоялась: как бы не напугать ею Трофима Иларионовича, а по телефону связаться с институтом не удалось — аппарат в приёмной проректора всё время был занят.

Я решила позвонить Багмуту домой после десяти вечера, тогда уж его застану наверняка. До десяти оставалось много времени. Я не знала, куда деться от волнения. Тем более, что где бы ни находилась, с любой точки Каменска в глаза бросалось здание детской больницы…

Прошло более двух часов, как я сдала Руслана. Предприняли ли врачи какие-то меры, чтобы его вывести из тяжёлого состояния, или он по-прежнему мечется в бреду и это никого не трогает — чужая болячка в боку не сидит?

Моё расстроенное воображение рисует картины одну ужаснее другой. Можно, конечно, позвонить, спросить, но заранее знаю, какой будет ответ: «Не беспокойтесь, всё благополучно». Поэтому начинаю искать какую-нибудь лазейку, чтобы узнать правду о состоянии Руслана.

Ба, вспомнила! Секретарь райкома комсомола Коля Грибаченко недавно женился на какой-то «чужой» медичке и она вроде бы работает в поликлинике. Вот кто поможет!

Прихожу в райком. Грибаченко у себя.

— На ловца и зверь бежит! — обрадованно восклицает он. — Я как раз, понимаешь, звоню в Сулумиевку. Привет, Галка. Постой, почему у тебя такой постный вид! Не узнаю бессменного члена райкома, не узнаю. Нам, понимаешь, Галка, учитель-комсомолец нужен. К грамоте представить собираемся. Из вашей школы кого взять? Весь штат Павла Власовича чуть ли не из одних пенсионеров. Есть молодой математик, но он пока не в счёт. Остаётся кто? Галина Троян…