Иван Арсентьев - Преодоление: Роман и повесть

— Но мы на то и поставлены, чтоб отличать!

— Уж больно резко выпирает наружу сущая эта самая… Тут и ребенок увидит, но мы не дети, знаем, как ныне «борцы за правду» используют это в собственных целях.

— Как же нам быть? Если мы не примем мер, то в глазке и подавно. Там встанут горой за Хрулева, своего человека. Не станут выносить сор из избы, — пояснил председатель.

— Не думаю, — покачал отрицательно головой секретарь райкома. — Хрулев там не в фаворе. Он не мог закрыть план прошлого месяца из‑за мелочи, а в главке палец о палец не ударили, чтобы помочь. Хрулев лично приходил ко мне и просил содействия — завод недотягивал каких‑то полтора процента, имея готовую продукцию. Для главка — что один завод? Чепуха’ Недовыполнение перекроют за счет других заводов, и все будет в ажуре. А коллектив страдает! Тут уж за директора возьмутся по–настоящему, есть к чему придраться, есть повод, чтоб разделаться с неугодившим кому‑то хозяйственником.

— Извините, я ничего этого не знал, — смутился председатель районного комитета народного контроля. — Я займусь лично этим материалом.

— Займитесь. За нарушение производственной регламентации директор заслуживает того, чтобы ему было. строго указано или поставлено на вид, но…

— Мне все ясно.

— Очень хорошо, иначе пойдет у нас, как по Кольцову: «Раззудись, плечо, размахнись, рука!»… И останемся мы без кадров.

Так был воспринят акт просто–Фили в райкоме. Но когда он прибыл в главк, обрадованный счастливым стечением обстоятельств, Яствин присовокупил к нему материалы проверки работы завода, представленные комиссией главка, и срочно отправился в министерство.

Телебашня на Шаболовке, казалось издали, волнисто изгибается в дрожащей знойной дымке. Поливочные машины днями напролет обильно поливали раскаленные мостовые, малочисленные дворники прыскали из шлангов на поблекшую зелень газонов, на тротуары, смывая в канализационные стоки разбросанные обертки от мороженого. Лютое солнце 1963 года сжигало все.

К вечеру жара немного опадала, но духота оставалась, точно в парилке. Едва солнце скрывалось за Поклонной горой, как тут же вспыхивал багровый закат, охватывая полнеба, и всякий, смыслящий мало–мальски в приметах, мог безошибочно предсказать точно такую же погоду на завтра.

Пятнадцатого августа, когда стрелки часов приблизились к семи, на квартиру к Ветлицкому начали прибывать гости. Сегодня вечер по случаю дня рождения хозяина. Появление каждого гостя возвещалось громким ударом в гонг, то бишь в здоровенную латунную сковороду, висящую у двери: подарок Виктора Тараненко холостяку Ветлицкому «на хозяйственное разведение». По днищу сковороды гравировка: «Дили–бам!

Пусть всегда звонит друзьям!»

Встретив в передней Дерябина с женой и приняв из его рук какое‑то объемистое сооружение, завернутое в бумагу, Ветлицкий покачал головой.

— От тебя, конечно, можно ожидать только адской машины.

— Неча тут. Дареному коню в зубы не смотрят.

— А если конь троянский?

— Не трусь!

Старые приятели, продолжая шутить, поднаддали друг другу тумаков, пожали крепко руки и, разойдясь на шаг, критически хмыкнули.

— Это что за штаны на тебе? — прищурился Ветлицкий.

— Отличные штаны! Видишь? И так стоят! И так!

— Колос–е-сально! Ты словно катапультировался с последнего журнала мод.

— Я, что ли, покупал их! Прицепился… Это она все! — фыркнул он, кивнув Дерябину на свою супругу, одетую в короткую клетчатую юбку и прозрачную кофточку.

…Дерябина тут же принялась совершать над столом нечто вроде магнетизерских пассов, от которых на длинном столе, состыкованном из двух коротких, происходили всяческие метаморфозы: что‑то исчезало, что‑то появлялось…

Ветлицкий не мешал: знал, что Дерябина считает себя по части сервировки наивысшим авторитетом. Между тем стол оборудован был по–холостяцки обильно, уставлен разнокалиберными бутылками, цветами. Много было цветов и на окнах, и даже на полу в банках. Магнитофон наигрывал что‑то экзотическое, со всхлипом.

Дерябин занял свободное место у распахнутого окна и раскупорил пачку сигарет. Закурил и принялся пускать кольцами дым. В углу наискосок, в низком кресле сидела, эффектно выпрямившись, Лана. Вчера она форменным образом вошала Ветлицкого в краску. Встретив его специально посреди пролета, заговорила таким тоном, с такими ужимками, что, глядя со стороны, каждый понимал: начальник участка и бригадир ОТК решают очень сложный и важный производственный вопрос. И действительно вопрос был не из простых.

— Даже пропойцы–грузчики из овощного магазина сочли б тебя невежливым… А еще говорят, долг платежом красен!

— Не пойму, в чем я провинился перед администрацией ОТК? — усмехнулся Ветлицкий.

. — Не поймет! Очень мило! Когда у одинокой женщины был день рождения, она, как мне помнится, пригласила избранный круг гостей, в котором и провела весьма приятный вечер. Конечно, человек предполагает, бог — располагает… Чуда в тот вечер не свершилось, однако кое‑что помнится. Или я ошибаюсь? Ну что ж, если вы не приглашаете одинокую женщину, опасаясь, что она станет шокировать общество, ей остается лишь поздравить грядущего именинника в рабочей, так сказать, обстановке и пожелать ему здоровья, успехов в труде, в личной жизни. Так, кажется, звучит поздравительный штамп?

— Довольно! — бросил Ветлицкий раздраженно.

Работницы, наблюдавшие за оживленно разговаривающими посреди пролета, подумали, сочувствуя Ветлицкому: «Опять бригадирша бракует какие‑то детали, а начальник отстаивает их качество и сердится на Нивянскую».

Чувствуя обращенные на него взгляды, Ветлицкий расслабился, оказал с усмешкой:

— Между прочим, этого самого гостя одинокой женщины в течение так называемого именного вечера обманули трижды.

— Трижды? Какая мелочь! Да будь на ее месте другая женщина, настоящая, она обманула бы его… Ха–ха! Взялся считать женские обманы! Где та кибернетическая машина, которая учтет?!

— Вот именно, — подтвердил Ветлицкий и добавил: — Не в пример ей, я на самом деле именинник. Истинный. Без тройного обмана, и я по собственной инициативе хотел сегодня вечером вручить вам официальное приглашение на светский раут.

— Очень лестно. Не сомневайся, одинокая женщина явится без опоздания.

— Так и надо, раз она эмансипированная.

— Ты хочешь сказать, с нее как с гуся вода?

Ветлицкий усмехнулся. Наблюдавшие за ними рабочие вздохнули с облегчением: начальник и бригадирша нашли решение производственному вопросу.

Лана повернулась, выгнула спину и пошла, грациозно покачиваясь, меж грохающих прессов.