Светлана Кудряшова - Друзья с тобой: Повести

«Эх, Лешка, Лешка! — вздохнул про себя Федя. — Ты счастливый и веселый. И одна–единственная у тебя забота — поскорее починить свой гоночный велосипед. А у него, Феди, теперь совсем плохие дела — не знает он, что ему делать, как жить».

Сосредоточенный и молчаливый, надел Федя пальто и печально попрощался с Кондратьевым.

— Фу–ты ну–ты! — закричал Лешка, И все‑то он переживает, все квасится! Сама Ермиловна нас помиловала, значит, и делу всему конец.

Федя махнул рукой и вышел. Шел медленно, расто останавливался, задумывался. Вот он дом — рукой подать. Там отец и Тамара Аркадьевна. Сидят и разговаривают о том, какой плохой человек Федор и что зря они взяли его от бабуш–ки, Отец, наверно, хмурится, ходит по комнате, может быть, не соглашается с Тамарой Аркадьевной. Ну, конечно, он спорит с ней и даже сердится — зачем она дурно говорит о Рыжике. Ну, конечно!

Федя улыбнулся и на сердце стало легче от такой хорошей мысли.

Быстро и решительно идет Федя к своему дому. Быстрой решительно поднимается на крыльцо и… останавливается — дверь закрыта на замок. Дома никого нет. Никто не ждет Федю, никто не беспокоится о нем. Никто больше не любит его в этом доме.

Федя постоял, посмотрел на замок, подергал дверь, потом медленно спустился с крыльца и побрел куда глаза глядят.

Знаете ли вы «Неаполитанскую песенку» Чайковского? Симочка говорит, будто она про море, солнце, про серебряные искры, что ослепительно сверкают на голубых волнах, когда солнце стоит в зените.

Прозрачно море в ясную погоду. Лежат на дне его разноцветные камни — красные, желтые, голубые. Будет ветер — будет прибой, и выбросит волна цветные камни на песчаный берег. Собирай, сколько хочешь.

Неслышно и бистро плывет к берегу стая маленьких проворных рыб. Вот остановились, замерли… Греются. Грейтесь, грейтесь хорошенько! Нежьтесь в теплой прибрежной водичке.

Но вздохнул теплый ветер, мелкие частые рябинки побежали к берегу — и рыбок как не бывало! Только колышутся тонкие веточки водорослей да застыл, прижавшись к зеленому от тины камню, старый пятнистый краб.

Стукнула дверь. Симочка оторвалась от клавиш, досадливо оглянулась — кто это мешает ей вспоминать про море?

Ах, Федя! Симочка довольно улыбнулась.

— Ты любишь «Неаполитанскую песенку»? — спросила его Симочка. Федя ее не знал. А слушать ему некогда, потому… потому что он сегодня уезжает к бабушке.

Федя сказал это очень решительно. Симочка забыла про море, про песню. Она уже стоит около него и недоверчиво всматривается в его лицо. Он шутит, конечно?

Нет, Феде не до шуток. Совсем померкли карие глаза. Симочка не видит в них смелых светлых лучиков. И самой ей что‑то грустно стало. Она садится рядом с ним и жалобно говорит, что одному ему ехать нельзя. Дети не ездят в поезде без старших.

Но Федя ее не слушает. Он сейчас пойдет на вокзал и купит себе настоящий билет. Деньги возьмет из бабушкиных — она зашила их в курточку на всякий случай.

Феде не хотелось рассказывать историю с Ермиловниным сараем. Теперь уж все равно.

Симочка необычно долго для нее молчала. Светлые брови сдвинулись, губы вытянулись трубочкой. Уедет Федя, а она останется. Будет ходить в школу, снова к ней за парту сядет Лена Софронова. Нет, с Леной она больше сидеть никогда не будет. И дружить тоже не хочет. Совсем разонравилась ей Лена.

— Федя! — вдруг встрепенулась Симочка. — А как же тепловоз?

Он грустно сказал, что уж как‑нибудь обойдутся без него. И если у них не хватит лому, пусть напишут. Он знает еще одно местечко, подальше, чем старый блиндаж.

Симочка не любила печалиться. Она не хотела, чтобы Федя уезжал. Она решила все ясно и просто: он может жить у них. Мама его будет любить. Она уже его любит. Максим — тоже.

— Як бабушке хочу. Мне без нее плохо, — признался Федя. — А ты приезжай к нам летом. Тебя бабушка редкие узоры научит вышивать. Приедешь?

Симочка согласилась. Федя повеселел, представив себе, как Симочка приедет к нему в село, как познакомит он ее с бабушкой, Тойво, ребятами. Он спросил, хочет ли она пойти с ним к Черному озеру выслеживать бурую медведицу, что живет у трех сосен. Она откровенно призналась, что побаивается медведицы. Лучше куда‑нибудь в другое место.

Федя охотно согласился. Хорошо, тогда они поедут с Тойво рыбачить на дальние Онежские острова.

Когда Федя жил у бабушки, отец каждое лето приезжал к ним. Они сразу отправлялись рыбачить на просмоленной тяжелой лодке Тойво. Якорь бросали перед закатом у острова, заросшего березами и шиповником. Долго ловили рыбу удочками. Догорала в небе вечерняя заря. Приходил с богатым уловом сигов дед Тойво. Он раскладывал костер на поляне, окруженной березами, такими развесистыми и пышными, что по ветвям можно было переходить с одного дерева на другое. В большом закопченном котелке Тойво варил уху. Время от времени он пробовал ее большой деревянной ложкой, подсыпал соли, убавлял огонь, что‑то пришептывал. Кто его знает, оттого ли, что сигов Тойво укладывал в котел не очищенными от чешуи, или от его таинственного шепота, но уха была до того вкусна, что от нее невозможно было оторваться. Ели ее с зеленым луком деревянными крашеными ложками.

Вспомнив все это, Федор замолк, пригорюнился. Молчала и Симочка. Федя встал, взял свой портфель.

— Уже уезжаешь? — всполошилась Симочка. — Ну подожди немножко!

Он подождал — посидел несколько минут на диване и встал.

— Сима, — сказал он очень серьезно. — Дай честное пионерское, что никому про меня не скажешь. Даже маме.

— Я и так не скажу. Зачем пионерское?

— Ну, пожалуйста! Если пионерское дашь — точно не скажешь. А так можно и проговориться.

Симочка торжественно прижала руки к груди.

— Честное пионерское!

Максим получил пятерку по истории. Хорошо жить на свете, когда получишь пятерку! Как он рассказывал о Георге Вашингтоне и его отважных отрядах!

Максим шел домой в прекрасном настроении. Он напевал песенку, которую часто играет на рояле Серафима. Кажется, песенка называется «Неаполитанской». Одним прыжком Максим влетел на крыльцо.

— Мама!!!

Никто не ответил. Значит, мама в кухне. Не сняв калош, Максим влетел в кухню. Пусто. Ни мамы, ни Серафимы.

Странно! Ну, мама задержалась на работе — она часто засиживается со своими девчонками, которых она учит музыке. А где же Симка? Очевидно, опять у своего Федора.

Максим вздохнул: в кои веки получишь пятерку и некому о ней рассказать! Огорченный, он попробовал остывший суп прямо из кастрюльки. Суп понравился, и Максим, скинув пальто, решил, не откладывая, пообедать. Вдруг до него донеслись странные звуки: кто‑то тихо и горько всхлипывал.