Анфиса Каховская - Обратная сторона Зла (СИ)

- Ива, она пожертвовала собой ради меня!

Глаза Ивы сделались еще шире.

- Ива, они схватили ее. А я дурак. Какой же я дурак!

- Садись, - засуетилась Ива, понимая, что человеку в таком состоянии нужно только одно – чтоб его выслушали. – Постой, да у тебя рубашка в крови! Ты ранен?

- Ерунда, - поморщившись, отмахнулся Ворон. – Руки порезал.

- А ну-ка, дай.

Ива взяла его руки в свои и покачала головой:

- Надо промыть и перевязать. И рубашку сними. Я дам тебе папину.

Ворон снял рубашку. Ива налила в таз воды, подошла к нему и вскрикнула – она увидела оберег.

- Ворон, это… это он?

Ворон только кивнул.

Дипломатичная Ива не стала настаивать на объяснениях. Она обработала ему порезы, дала чистую рубашку, накормила – и, конечно, он сам ей все рассказал. Ива слушала, не перебивая, лишь при упоминании Аскалона она как-то судорожно вздыхала и прикладывала руки к груди.

- Я-то думал, что я для нее никто. Был уверен, что она пришла, только чтоб посмотреть, как меня убьют. Мне же и в голову… Ива, мне и в голову не приходило, что она меня…

- Ворон, она тебя любит.

Он испуганно глянул на нее, словно она сказала что-то ужасное.

- Она тебя любит, и это все объясняет. Ты ее слабость, Ворон, поэтому она тебя и мучила: хотела избавиться от тебя, чтоб снова стать сильной. Да, видно, не смогла. Оказалось, что ей легче потерять жизнь, чем тебя.

Ворон схватился за волосы и застонал.

- Но она же.. Ива, что она со мной делала! Разве это похоже на любовь! Это…

- И ты ни разу не говорил ей, что любишь ее?

- Но я же… - он покачал головой. – Боже, какой же я дурак! Как ты думаешь, - он понизил голос, - они ее еще… не убили?

- Нет, - вздрогнула Ива. – Нет! Должен быть суд.

- Ты слишком хорошо о них думаешь, - сказал Ворон. – Меня никто не судил.

Ива вздохнула и опустила глаза.

Каждую минуту со дня гибели Олеха Аскалон представлял себе тот момент, когда он встретится с Виринеей. Он каждую ночь высказывал ей в лицо все, что накопилось у него на душе, а она лишь жалко оправдывалась и молила о пощаде. Но на деле все оказалось (как это чаще всего и бывает) совсем не так, как в мечтах. Во-первых, после бурного разговора с отцом у него пропало ощущение полной победы, которое и так не было сильным из-за способа, которым эта победа была достигнута и ссоры с Ивой. А во-вторых, лишь увидев Виринею, он сразу понял, что ни оправдываться, ни раскаиваться она не собирается.

Вероятно, она увидела его в окно, потому что, когда он вошел, она сидела на диване напротив двери и с вызовом смотрела на него. Начала разговор тоже она.

- А, племянничек! – воскликнула Виринея театрально, и Аскалон догадался, что начинается очередной спектакль. Даже в тюрьме она не изменила себе!

- Виринея, - грубо прервал он ее, стараясь не дать ей захватить инициативу - в этом спектакле первая партия должна была принадлежать ему. – Виринея, ты не в том положении, чтобы показывать свой характер.

- Ах, ах, - захлопала глазами Виринея. – И в каком же я положении? Ах да, я же пленница. Я в страшной тюрьме, из которой нет выхода.

- Хватит ломать комедию. Здесь твои таланты никто не оценит, - Аскалон уже жалел, что пришел, однако, уходить, не высказав все, не собирался. – Все кончено. Ты проиграла.

- Я проиграла? – Виринея живо вскочила, в одночасье сбросив маску убитой горем узницы. – Я не ослышалась, ты всерьез считаешь себя победителем? Мне казалось, ты умнее.

- Да? И кто же из нас сейчас находится в тюрьме?

Она приблизилась к нему вплотную и заглянула в глаза:

- Все зависит от того, что считать победой. Ты судишь по внешним признакам, а этого делать нельзя. Ты смотри глубже, прикинь, что ты приобрел и что потерял – и увидим, каков ты победитель. Какой ты был до встречи со мной? Честный, благородный, мечтал, наверное, стать самым справедливым Правителем из всех? А кем стал? Мелким шантажистом, готовым ради мести перешагнуть через все свои принципы.

- Это неправда! – вспыхнул Аскалон.

- Неправда? А как называется то, что ты сделал?

- Да, я воспользовался грязным методом, но не ради мести, хотя смерть Олеха я тебе никогда не прощу. Я выполнял приказ Мертвых. Они приказали мне обезвредить тебя.

- Меня? – тут Виринея удивилась по-настоящему.

- Они велели уничтожить Зло, укоренившееся в Городе.

- И ты решил, что это Зло – я?

- Виринея, хватит! – Аскалон начал выходить из себя. – На роль невинной овечки ты не тянешь. Из-за тебя погибло много людей. Ты чуть не стала причиной Апокалипсиса для всего нашего острова.

Она вдруг сделалась серьезной:

- Апокалипсиса? Нам грозит катастрофа?

- Уже нет, к счастью, так как ты не сможешь больше творить зло.

- А что… - ее голос дрогнул, - а что было бы, если бы…

- Остров ушел бы под воду.

- Когда?

- На День Мертвых.

- Боже, осталось три дня! Аскалон, - она впервые назвала его по имени, - а если ты ошибся, и зло не я? Можно это как-нибудь проверить?

- Конечно. Море недавно начало наступать на Город. Теперь оно отступит, и станет ясно, что угроза миновала.

- А если… не отступит?

- Виринея, перестань! Хватит глупых вопросов.

- То есть, если море не отступит, значит, ты ошибся со своими выводами – и зло не я?

- Я не ошибся.

- Ты считаешь, что в нашем Городе нет никого, кто был бы хуже меня?

- Уточним: злее, подлее, нечестнее. Да, я так считаю.

- А если я смогу тебя разубедить?

Аскалон поднялся:

- По-моему, достаточно поговорили. Прощай.

- Дай мне две минуты!

- Ого! Ты меня просишь. Тюрьма явно действует на тебя благотворно. Еще немного, ты и слово «пожалуйста» выучишь.

- Пожалуйста, Аскалон.

Он удивленно посмотрел на нее. Она не шутила. В глазах ее был страх и что-то еще, чего не мог определить Наследник.

Воспользовавшись паузой, Виринея быстро сказала:

- Тебе ведь отец рассказывал о нас?

- Да, я все про тебя знаю. И про то, как ты получила свою половинку монеты, и как сбежала. И во что превратилась.

- А про то, как умер мой брат Добран?

- И это знаю. По официальной версии он умер от сердечного приступа, а на самом деле – покончил с собой.

- На самом деле его убили.

- Убили? Что ты мелешь? Кто?

Виринея сверкнула глазами:

- Ангелар.

- Что? Отец? И ты думаешь, я позволю тебе лить грязь на моего отца? – Такой бессовестной лжи Аскалон не ожидал даже от нее. – Я ухожу.

- Я прошу лишь выслушать.

- Нет.

- Аскалон, ведь ты все равно не успокоишься, пока не узнаешь, что я хотела сказать. Любопытство возьмет верх, и ты придешь. Выслушай сейчас, тем более, что с этой минуты моя жизнь будет висеть на волоске, так как только я владею этой тайной. И другого раза может не быть. Просто выслушай, а выводы будешь делать сам.

Аскалон сделал круг по комнате и сел на стул:

- Учти, я не верю ни единому твоему слову.