Эльмира Нетесова - Чужая боль

Через час приступ был снят.

Дед спокойно спал на диване, и Юлька решила сбегать на работу, совсем ненадолго, на, часок. Ведь дел немного.

Когда вернулась с фермы, не поверила глазам. Дед лежал на полу, раскинув руки. Остекленевшие глаза были открыты. Старик не дышал. Он слишком долго ждал внуков. Они вовсе забыли про день рождения деда и играли во дворе в футбол.

— Ваш дед умер! — сказал врач, приоткрыв дверцу неотложки.

— Дед? Так он совсем старый был. Мы думали, что его давно нет на свете. Смотри, как долго он протянул. Отец на сколько меньше прожил, — побежали на огород за мячом.

— В доме есть кто-нибудь из старших? — спросили врачи.

— Мамка. Но она на работе.

— Передайте ей, что дед умер.

— Ей некогда. Она всегда занята.

Невестка так и не появилась в морге. Вместо нее пришла Юлька, принесла белье и одежду старику, купила гроб, заказала могилу, оградку и крест.

— Чего ты ревешь, ведь он совсем чужой тебе человек, — успокаивали дорожницы.

— Эх, бабы! Жаль, что жизнь короткая, что он не мой отец иль дед, какою бы я была счастливой, — выдохнула тяжелый ком женщина.

Она вернулась после похорон совсем разбитой, усталой, измученной.

— Юлька! Ты посмотри на себя, что с тобой, — удивились бабы. И добавили:

— Ты постарела лет на тридцать.

— Я потеряла единственного друга и теперь знаю, что такое потеря. Как мне тяжело сейчас. Лучше бы я ушла, а он бы жил! Мне так будет не хватать его, моего самого лучшего дедуни.

— Успокойся, Юля! Ты, как старая девочка так и не сумевшая справиться с бедой. Но ты пережила большее и держи себя в руках. Иначе сама скоро уйдешь за дедом.

— Возможно, это было бы лучше, — ответила сухо, серьезно. Девчата поневоле переглянулись.

— Юль, давай доведу до дома, — услышала девка и увидела парня, какого никогда не встречала в деревне.

— Ты кто? Откуда знаешь меня?

— Я Костя! К бабке приехал на каникулы из города. Они с покойным дружили. Вот и хочу помочь тебе. Думаю, не помешаю.

Дорожницы быстро отошли в сторону, Костя взял Юльку за локоть, уверенно повел по улице к дому.

Человек как-то быстро сориентировался. Убрал со стола посуду, что-то мыл, выносил ведра. Накормил скотину, оравшую на весь сарай. Потом подсел к Юльке:

— Хочешь чаю?

— Ничего не хочется. Я так устала жить.

— Это уже депрессия. Из нее немедля надо выходить. Иначе финал будет тяжелым. Ты сиди, я все сделаю сам. Я не помешаю тебе. Главное, отвлекись от прошлого. В нем мало света, но всегда есть луч надежды, только надо набраться сил и дойти до него. А главное, сохрани этот лучик в себе. С ним ты выживешь. Ведь ты очень сильная и красивая, как роза, выросшая в чужом саду, где мало тепла и любви. А тебя есть за что любить. Но об этом потом. Мы не будем спешить, у нас много времени и мы с тобой молоды…

— Костя, о чем говоришь? Вон дорожницы приходили на похороны. Знаешь, сказали, что я лет на тридцать постарела. И мне теперь одна дорога следом за дедом. Этим-то к чему врать?

— Юля! Все зависит от настроения. А ну, умойся, приведи себя в порядок, причешись и сними траур. Он всегда старит человека. Увидишь, как ты изменишься. Нельзя зацикливаться на горе. Его нужно переносить достойно. Не верю, чтобы Панкратий одобрил твое сегодняшнее состояние. Он мудрым был. И говорил, что живое для жизни рождается. Нельзя распускаться, девочка! Ты покуда еще ребенок!

— Костя! Если б знал, кто я, ты близко не подошел бы ко мне. Ведь я не зря в этой деревне мучаюсь и мне запрещено появляться в городе! Это не шутка! Я страдаю от этого заточения, но выехать никуда не могу!

— Юля! Расскажи о себе все, что можешь. Сама расскажи.

— Зачем? — удивилась девка.

— Я хочу знать правду.

— Тебе она ни к чему. Мы случайно встретились и так же расстанемся.

— А если я не захочу уйти?

— Не только уйдешь, а убежишь, как от прокаженной, — усмехнулась Юлька.

— Ты плохо знаешь меня. Я никогда не бегу от информации, какою бы она ни была. Даю слово, если мы и расстанемся, то только не врагами.

— Плесни еще чаю, но покрепче! — попросила Юлька и заговорила тихим, глухим голосом. Она рассказала Косте все: о детстве и юности, друзьях и подругах, об отце.

— А где твоя мать? Куда делась?

— Я не знаю правду. О ней никогда не говорил отец. Видно было, что надо умолчать, чего стыдиться. Он даже пьяным не проговаривался. А значит, молчание было не случайным. Но и другое, не зря меня воспитывал он, а не она. Все говорили, что она умерла. Но он никогда не поминал, не ходил на могилу. И не называл ее имя. Я не запомнила ее мертвой. Не было гроба, поминок, похорон. Мне кажется, он заживо ее похоронил. Мне было слишком мало лет, и я почти ничего не помню. С ним было горько. Но с нею не легче, раз сумела оставить. Если она и впрямь умерла, пусть простит мою злую память. Но после нее у меня никого не осталось. Я одна в этом свете, как чужая беда, подброшенная на чужой порог.

— Юлька! А ты способна изменить свою жизнь?

— В каком смысле?

— Все поменять и стать иной?

— Не знаю! Не пробовала. А что ты хочешь; предложить? Ведь я не ребенок!

— Юлька, люди меняются даже в зрелом воз-расте. Ты же совсем молодая.

— Костя! Я столько пережила и перенесла, что мне кажется, будто прожила тысячу лет. Поверишь, жить не хочется. Я все видела и испытала. Я не хочу никаких перемен. Мне горько, что живу впустую, помимо воли. А уйти из жизни самой не хватает смелости. Хотя мысль о том возникала не раз. Я была бы рада уйти насовсем, но без чужой помощи. А такого случая нет. Мне надоело тянуть резину безысходности и быть рабой непонятной ситуации, в какую невольно загнала жизнь.

— Я не пойму одного!

— Чего именно? — удивилась Юлька.

— Почему хнычешь? Что жалуешься на судьбу и поливаешь слезами? Что ты потеряла? Отца? К сожалению, все родители когда-то уходят. Мать? Но ты и не помнишь ее. Детство? Оно теперь у многих сродни твоему! Юность? Она покуда в твоих руках, как и жизнь. Саму себя оплакивать прежде времени дело неблагодарное. Ты в этой жизни потеряла единственного друга. Стань достойной его памяти и постарайся жить как он, уповая на судьбу. Поверь, она сама тебя найдет, даже когда перестанешь ждать…

— Костик! Ты очень добрый человек, совсем, как дед. Но и я уже не девочка. Мне очень хочется жизни, какую я люблю и никогда не смогу получить. Я это чувствую и умру в этой деревне забытой, ненужной никому. Мою могилу будут пинать ногами и говорить вслед грязные слова. Может, даже заслуженно, и все же обидно. Хочется лежать среди своих, чтоб все понимали и жалели. Ведь в жизни так и не увидела хорошего. Меня никто не любил. А я только деда. Но и его не стало. Одной на свете и горько, и тошно. Впрочем, к чему это тебе говорю? Каждый в своей судьбе пережил свою трагедию.