Музафер Дзасохов - Весенние звезды

Из дома донеслось пенис, все повернулись туда — невесту ведут. Вот она осторожно спускается по лестнице. А во дворе уже столько народу, что и не пройти. Все побросали свои дела, прибежали посмотреть на Жамират. Кое-как ее провели к столу, где сидели старшие. Шахмаржа взял полный рог и начал говорить…

Но я уже не слушал его. Как увидел в глазах Жамират слезы, так у меня горло перехватило, и я тут же выскочил на улицу.

Может, она не хотела замуж!

Дзыцца уже несколько дней на уборке кукурузы. Теперь у нас опять появился кукурузный чурек. Дзыцца иногда приносит с поля несколько початков, мы вышелушиваем зерна и мелем на ручной мельнице. Мелкая мука идет на чуреки, а более крупный помол — на кашу. Давно уже мы не ели ни каши, ни чуреков из чистой кукурузной муки!

Дзыцца говорит, что в этом году кукурузы уродилось много. Но, может быть, как и в прошлом году, привезем всего два мешка початков. Надолго ли нам опять хватит? Впрочем, тогда была засуха и людям на трудодни почти ничего не досталось.

Наш дом стоит на окраине села, и со двора хорошо видно ближнее поле, где нынче работают колхозники. Солнце уже заходит. Посмотришь на Джермецыкский хребет, и глазам делается больно от красных солнечных лучей. Скоро стемнеет, и колхозники пойдут с поля.

«А почему бы мне не встретить Дзыцца?» — подумал я.

Тень от акации на нашей улице в эти закатные часы ложится на десятки метров. Я решил пройти по этой длинной тени до самого поля. Но… шел, шел, а ей все конца нет. Да еще попал в бурьян, в колючки, ободрал ноги. Бросил свою затею и снова выбрался на дорогу.

Дзыцца испугалась, увидев меня: уж не случилось ли что-нибудь дома? Но я успокоил ее: просто мне захотелось ее встретить.

Домой мы шли вместе.

Только мы открыли калитку, как наши куры, утки, петух — все бросились к нам, окружили нас. На меня-то они не обращают внимания, они радуются Дзыцца, знают, что она накормит их.

Хуыбырш спал у плетня. Птичий гомон разбудил его. Он даже подскочил спросонок. По его глазам было видно, что он очень рассердился на них. Даже заворчал. Но, увидев Дзыцца, завилял хвостом и тоже подбежал к ней. Дзыцца устало опустилась на ступеньки и начала рыться в карманах. Куры полезли к ней на колени.

— Нате и отстаньте от меня!

Она высыпала им пригоршню кукурузного зерна. Куры и утки, прыгая друг через друга, бросились их подбирать. Они моментально склевали кукурузу и вновь стояли перед Дзыцца, вытянув шеи.

— Да вы скоро и меня съедите!

Она замахала на них руками. Куры с криком разбежались. Они постояли еще немного поодаль, но, поняв, что уже больше ничего не получат, разбрелись по двору.

— Байма! — услышал я чей-то голос.

Как мне приятно услышать имя отца. Вот уже сколько лет его нет дома, но, когда приходят к нам люди, они каждый раз, окликая хозяев, называют его имя. Он ведь старший в нашем доме, а по нашему обычаю обращаться надо только к младшему из мужчин. Но люди, называя имя отца, стараются сделать нам приятное.

— Иди посмотри, — попросила Дзыцца.

Я побежал к воротам.

— А с каких пор ты без стука к нам не входишь? — сказал я, увидев Царадзона. — Хуыбырш не то что укусить, он и лаять на тебя перестал. Входи, открыто же!

Но Царадзон не трогается с места. Видно, хочет что-то сказать мне, чтобы Дзыцца не слышала. Я вышел к нему.

— Собака Цымыржа… теленка вашего… укусила.

Я растерялся. Даже не спросил, как и что. Сразу побежал вниз по улице, к ручью, где пасся наш теленок.

— За калиной ходил в рощу, — рассказывал, задыхаясь на бегу, Царадзон, — вдруг гляжу — собака Цымыржа. Я испугался — бежит прямо на меня. А потом свернула в заросли. Немного погодя оттуда выскочил ваш теленок, а собака за ним! И прямо на ходу кусает его. Теленок хотел через ручей перепрыгнуть, да поскользнулся, упал. Собака с разгону мимо проскочила, а потом повернулась и накинулась на него. Ворчит, злится… А теленок замычал так жалобно… Я даже глаза закрыл…

Вот и мост. В другой раз я бы уже выдохся. А сейчас даже не чувствовал, что бегу от самого дома.

Теленок лежал там, где его видел Царадзон. Я присел около него на корточки.

— Гыдзо!..

Услышав свое имя, теленок посмотрел на меня. И снова закрыл глаза.

— Гыдзо, пойдем домой!

Я осторожно потолкал его, но теленок и не думал вставать.

— Смотри, что она с ним сделала. — Царадзон показал на его истерзанную заднюю ногу.

И бок у теленка был весь в крови. Я дотронулся рукой — что-то мягкое, горячее… Кишки вывалились.

— Гыдзо, ничего… Гыдзо, ты еще поправишься…

Я погладил его голову. Но теленок на этот раз даже не посмотрел на меня. Вижу — потеряем мы его… Напрасно Дзыцца планы строила. «Корова, — говорит, — уже старая. Надо теленка растить…»

Слезы у меня подкатили к горлу. Царадзон побежал набрать соломы — подстелить теленку. Он понимал мое состояние. Я вытер глаза. Мне было очень жалко теленка. И Дзыцца жалко. И себя. Вот уж сколько лет подряд у нас телята не выживают. А ведь они не хуже соседских, и корма даем им довольно, и пасутся вместе с другими телятами. А все равно — проходит какое-то время, и теленок у нас заболевает. И ветеринар не спасает. Правда, и приходит-то он, когда теленок уже мертвый. Составит акт. Дзыцца потом в какую-то контору шкуру отнесет, получит несколько рублей. И все.

А теперь вот Гыдзо… Почему мы такие невезучие? Дзыцца не зря говорит, что когда распределяли счастье, наш дом обошли.

Гыдзо я любил больше всех наших телят. Он появился в трескучие морозы, но был крепким, ел хорошо и рос быстро. Дзыцца другим телятам обычно насильно совала в рот отруби или куски чурека. А этого никогда не нужно было упрашивать. И вот, пожалуйста… Неизвестно, выживет он или нет. У несчастий дорога проторена в наш дом, иначе почему именно нашего теленка нашла в зарослях собака?..

Мы вернулись в село. Я остался за огородом. Царадзон побежал за тележкой.

Все-таки он хороший парень, Царадзон. Знает, что у нас вышло с его отцом, но дружбу со мной не порвал. Правда, отца он остерегается, старается, чтобы Гадацци не видел нас вместе. И за тележкой один побежал — наверно, боялся, что если Гадацци увидит меня, то и не даст тележку.

Гыдзо лежал все так же, как мы его оставили. Изо рта у него шла кровь. Что будет с Дзыцца, когда она увидит это? А как будут плакать Бади и Дунетхан… Чтоб тебе боком вышло наше горе, Цымыржа!..

Мы с трудом подняли теленка и положили на тележку. Дорога неровная, с колдобинами. Мы стараемся везти его медленно, осторожно, там, где помягче, по целине…

От Дзыцца уже больше нельзя было скрывать того, что случилось. Я позвал ее. Втроем потихоньку внесли теленка в сарай, опустили на солому.

До полуночи мы с Дзыцца просидели около Гыдзо. Дзыцца обмыла его раны теплой водой.