Дмитрий Евдокимов - За давностью лет

Впрочем, почему «конечно»? За минувших два года немало воды утекло, изменились, видимо, и сами друзья. Ведь казалось, все шло к свадьбе Ларисы и Андрея. Однако когда настойчивость Ларисы победила и она поступила все же в свой Институт иностранных языков, то тут же заявила Андрею, что ни о каком замужестве и слышать не хочет до окончания вуза. Это, видимо, поубавило пыл Андрея, и они стали встречаться все реже и реже: то у Ларисы коллоквиум, то у Андрея выезд на зональные соревнования по самбо. А у Игоря своих дел по горло: перешел на пятый курс и занят дипломной работой, посвященной анализу вновь обнаруженных исторических источников по Смутному времени. Стремясь как можно быстрее стать похожим на «ученого мужа», он отрастил длинные волосы и даже отпустил бороду. Однако, к его огорчению, она никак не хотела превращаться в окладистую и скорее напоминала козлиную, что являлось постоянным поводом для острот друзей. Впрочем, они встречались теперь в основном лишь на заседаниях клуба. С ними не было Бориса, который уже два года как служил на флоте. В его отсутствие вдруг обнаружилось, какую цементирующую роль играл он в отношениях между четверкой друзей. Некому было по вечерам тормошить Игоря, отрывая его от книг, некому было пригласить Ларису в Политехнический музей на выступления известного поэта, чтобы потом поспорить с ней до хрипоты, некому было помочь Андрею в ремонте «Запорожца», который вскоре после отъезда Бориса сломался, кажется, навсегда.

Об этом подумалось Игорю, когда он взглянул на стоявших рядышком, как бывало прежде, Ларису и Андрея. Сердце его при виде этой пары, увы, тоже не сжалось ревниво, как прежде. Дело в том, что все больше мысли его обращались к некоей светловолосой сокурснице по имени...

Ход его размышлений прервал Василий, пришедший на этот раз в школьном пиджаке и галстуке, видимо, чтобы выглядеть посолиднее. Он решительно растолкал ребят, которые были и повыше, и покрепче его, и с восторгом крикнул, обращаясь к Красовскому:

— Андрей! Ничего себе кладик мы нашли, а? Подумать только, все началось с какой-то зеленой монетки!

— А, Вася! Действительно, если бы ты не перепутал серебро с медью, — добродушно подтрунил Андрей, — вряд ли этот клад был бы обнаружен.

Он обнял подростка за плечи, гася в нем вспыхнувшую обиду, и подвел к стенду.

— Ну, эти рубли, я думаю, ты уже не перепутаешь?

— Конечно, отчистили, вот сразу и видно, что серебряные, — парировал Василий, потом оглянулся с любопытством: — А где товарищ майор? Он ведь тоже обещал прийти?

— Будет попозже: на совещание в главк вызвали, — ответил Андрей.

— Смотри, какие монеты интересные.

— А это тоже петровский рубль? Рисунок совсем не такой! — воскликнул паренек.

— Правильно. Скоро ты совсем нумизматом станешь, — подтвердил Андрей. — Этот рубль первый, выпущенный Петром в тысяча семьсот четвертом году. До этого своих рублевых монет в России не было. Видишь, здесь Петр совсем молодой, почти мальчик. И лаврового венка нет. Полтавская битва еще не состоялась...

— А Петербург уже был! — в тон ему сказал Игорь.

— Да, выход к морю Россия завоевала, или, как сказал сам Петр, «окно в Европу» было проделано. Для торговли нужны были деньги, равноценные тем, что имели хождение на европейском рынке. Вот и появился этот рубль. Можешь прочитать, что на нем написано?

— «Царь Петр Алексеевич всея России повелитель», — по слогам прочитал Василий. — А рядом что за монета?

— Такой же рубль, только лежит обратной стороной — реверсом. Видишь — двуглавый орел?

— А, поэтому пошла игра «орел или решка»? — догадался Василий.

— Точно. И надпись здесь любопытная.

— «Монета добрая цена рубль», — прочитал Василий. — Что значит «добрая»? Как будто может быть злая?

Андрей рассмеялся:

— Нет, в смысле доброкачественная. Я ж тебе говорил, что рубль был подготовлен впервые и чтобы в народе к нему отнеслись с доверием, сделали об этом надпись. А вот серебряная полтина Петра — и рисунок, и надпись, как на рубле. А рядом, гляди, рубли вроде того, что ты нашел, узнаешь?

— Да, на голове Петра лавровый венок! А на этих женщина какая-то изображена...

— Гляди внимательнее. Тут две женщины. Одна — императрица Анна Иоанновна, племянница Петра, дочь его старшего брата.

— Видать, злая баба была, — заметил Василий. — Вон профиль какой хищный!

— Устами младенца глаголет истина, — хихикнул Игорь, но осекся под укоризненным взглядом Андрея.

Однако Василий не заметил насмешки, увлеченный разглядыванием монет.

— А эта вроде посимпатичнее! — заметил он, показывая на следующую монету.

— Императрица Елизавета Петровна, дочь Петра, — сказал Андрей.

— Сразу видно, что щеголиха! — не выдержала Лариса. — Поглядите, три монеты, и на всех одета по-разному. Помнится, она издала указ, что на бал нельзя было прийти во второй раз в том же платье!

— Пойдем ко второму стенду, — предложил Андрей.

— Постой, — задержал его Василий и добавил по-хозяйски: — Я здесь еще не все осмотрел.

— Обстоятельность — непременная черта историка. Хвалю, — серьезно сказал Игорь, хотя в его глазах и блеснули чертики.

Андрей покосился на друга, но в этот момент Василий дернул его за рукав:

— Андрей, а это что за мелочь? Тоже монеты? Почему они не круглые, а продолговатые и такие маленькие?

— Потому что «вши», — фыркнул Игорь.

— Вши? Какие вши? — недоверчиво взглянул на него Василий. — Смеешься? Андрей, чего он издевается?

— Нет, все правильно, не обижайся, Васенька! — услышали они голос сзади.

Обернувшись, они увидели, что к ним незаметно подошли Максим Иванович и Александр Григорьевич.

— Даже не просто «вши», а «старые вши», — продолжал Максим Иванович. — Так царь Петр презрительно называл монеты, которые до него почти двести лет безраздельно властвовали на российском внутреннем рынке.

— Да, серебряная копейка была в ту пору основной денежной единицей, — поддакнул Александр Григорьевич.

— Так это копейки, — разочарованно протянул Василий. — А почему они все какие-то скособоченные?

— Потому что технология их изготовления была примитивная, еще дедовская, — пояснил Александр Григорьевич. — Брался серебряный слиток, расплавлялся до тягучего состояния и через отверстие протаскивался так, что превращался в проволоку диаметром пять-шесть миллиметров. Эту проволоку рубили на равные кусочки, потом эти кусочки с помощью наковальни и металлического стержня, гладкого с одного конца, превращали в бляшки, а уж эти бляшки попадали к чеканщикам. Это была самая ответственная и тонкая работа. В маленькой наковальне, в специальном углублении, помешался нижний чекан с зеркальным изображением всадника с копьем...