Дмитрий Евдокимов - За давностью лет

Лариса перевернулась на другой бок и продолжала думать.

Наконец она уснула под мерный стук колес. На следующий день Лариса помогала новым подругам обслуживать пассажиров. Ночью поезд пересек границу Европы и Азии, и настала пора прощаться. Новые подружки принялись целовать Ларису:

— Давай, Ларочка, действуй, ищи своего краеведа. До встречи в Москве!

...Автобус вез Ларису по широким проспектам областного города. Современные пятиэтажки были точь-в-точь как в Черемушках. Ничего не напоминало о событиях семидесятилетней давности. Но вот автобус переехал по железному арочному мосту через заснеженную речку, и пошли деревянные домики. Такие были, наверное, здесь и до революции. Кондукторша в черном тулупе кивнула Ларисе, подтверждая, что это ее остановка. Лариса спрыгнула со ступеньки, автобус покатил дальше. Белизна снега за штакетниками заборов, искрившегося под солнцем, заставила Ларису зажмуриться. А воздух какой! Миновав несколько домиков, она нашла нужный номер и позвонила. Долго никто не откликался, Лариса позвонила еще раз. Наконец послышались шаркающие шаги, дверь со скрипом отворилась, и на нес весьма недружелюбно уставился невысокий сутулый старец в душегрейке и огромных белых валенках.

— Макулатуры нет, — буркнул он, очевидно приняв Ларису за школьницу.

Та, не смутившись, широко улыбнулась:

— Товарищ Ефимов?

Старец вскинул голову и еще раз оглядел ее с ног до головы Улыбка не произвела на него должного впечатления, поэтому он ответил односложно:

— Ну?

Лариса постаралась улыбнуться ему еще шире:

— Я к вам из Москвы, от журнала с ответом.

— С ответом? — удивился Ефимов, — Аль почта не работает? Проходите.

Он захлопнул за ней дверь, провел через сенцы в коридорчик, оттуда через кухню в небольшую комнатку с двумя окнами. Здесь он еще раз оценивающе оглядел Ларису и наконец разрешил:

— Да вы разденьтесь.

Вид ее джинсов его не порадовал, Ефимов крякнул и показал рукой:

— Прошу садиться.

Сам сел напротив и вроде бы безучастно стал ждать, что скажет гостья.

Лариса, в свою очередь, не спешила, угадывая, что дедок — крепкий орешек, дула на замерзшие пальцы, оглядывала комнату, стол, на котором лежали какие-то альбомы, газетные вырезки, листы исписанной бумаги.

— Вы давно краеведением занимаетесь? — попыталась она завязать разговор.

В лице старика ничего не дрогнуло. Он подергал губами и неожиданным фальцетом спросил:

— Дак какой ответ будет?

Политика пряника не проходила, поэтому Лариса сказала подчеркнуто официально:

— Отрицательный!

Похоже, что старика проняло. Он вскочил, замахал руками, забегал по комнате:

— Конечно, Шваркина вы печатаете! А меня? Если хотите знать, Шваркин моими материалами пользуется. А вы потворствуете. Его печатаете, меня нет!

Обессилев от вспышки, упал на стул и почти миролюбиво закончил:

— Жаловаться буду!

Пожалуй, почва была подготовлена. Лариса вкрадчиво продолжала разговор:

— Журнал не может давать публикации столь... — она попыталась найти слово подипломатичнее, — узкого масштаба. Для этого есть местная печать.

— На кой ляд мне местная, — досадливо перебил Ефимов. — Мне нужно что-то узнать о тех подпольщиках, которые потом разъехались по всей России.

— Мы могли бы попробовать, — Лариса попыталась приблизиться к цели своего визита.

— Кто это мы? — настороженно спросил Ефимов.

— Мы — это члены школьного исторического кружка. Точнее, бывшего, поскольку школу мы кончили, и наш учитель тоже...

— Что, тоже школу кончил? — с недоверием саркастически заметил Ефимов.

— Нет, он ушел. Он ушел как раз в тот журнал, куда вы написали. Понимаете? — заторопилась девушка. — И поскольку журнал не может, мы и хотим вам помочь. Попробуем в архивах, в библиотеках найти какие-то следы. Поэтому если вы дадите нам исходные данные...

— Не дам, — отрезал старичок.

— Но почему? Вы же сами хотели...

— Вот именно, — отрубил Ефимов. — Хотел. Сам. Сам.

— Мы только попробуем помочь.

— Знаем мы эту помощь. Материал у меня заберете, а потом, как Шваркин, пропечатаете...

Старичок вновь начал наливаться праведным гневом на неизвестного Шваркина.

— А кто такой Шваркин? — не выдержала Лариса.

Оказалось, что Шваркин — доцент из областного пединститута. Когда он еще был молодым аспирантом, то дружил с Ефимовым. Материалы по истории зауральского подполья за двумя подписями регулярно появлялись на страницах областной печати. Однако когда Шваркин стал обладателем научного звания, он стал публиковаться только за своей подписью.

— Но пишет он статьи сам? — осторожно осведомилась Лариса.

— Сам-то сам, — взорвался старичок, — но материалы-то мои!

— Ну, например?

— Например, что стачка заводских рабочих в девятьсот пятом году продолжалась двадцать три дня. Это я установил по архивам, а он — пишет.

— Так что же он другое может писать? — удивилась гостья. — Если стачка была двадцать три дня, так он не может же написать двадцать пять дней или двадцать.

— Все равно не имеет права, — не утихомиривался старик.

— Это неправильно, — решительно возразила Лариса. — Вы сделали открытие, приоритет ваш, никто его, наверное, и не оспаривает, но раз уж вы ввели в оборот новые исторические данные, ими могут пользоваться все.

Старик обиженно посопел, потом сказал:

— Все равно свои новые материалы я ему не дам. А материалы интересные. Понимаете, оказывается, на железнодорожной станции с девятьсот десятого года была отдельная подпольная организация. Небольшая, всего семь человек. И неожиданно их в одночасье схватили. Почти наверняка, как явствует из записки, что я вам послал, из-за предательства. И есть очень серьезное свидетельство о том, кто был предателем...

Старичок, было увлекшийся рассказом, вдруг снова настороженно посмотрел на девушку:

— Так не будете публиковать?

— Честное слово, нет, — сказала Лариса пылко.

Ефимов удивленно уставился на нее:

— А тогда зачем вам это вообще нужно?

Она замялась, не зная, как объяснить.

— Мы изучаем историю, понимаете? А чтобы глубже ее узнать, надо вот и раскапывать такие частности. Тогда и все в целом понятней становится.

Старичок с сомнением покачал головой:

— История — на то она и история, чтоб о ней все знали. А если не публиковать, то как же?

— Знаете что, — решилась Лариса, — давайте договоримся так: если мы напишем про это, то обязательно укажем, что честь открытия принадлежит вам. Идет?

— Это другое дело! — согласился Ефимов. — Это будет по справедливости. А не то что Шваркин...

Он с трудом подавил начавшие было снова бурлить чувства и сказал: