Леонид Жуховицкий - Ночной волк

В сферу моих, кстати, тоже. Но меня об этом никто не спрашивал.

Видно, и Славику было неловко.

— Если что, — сказал он, — телефон знаешь, мы с Вовулей всегда под рукой.

Я поблагодарил вполне искренне. В конце концов, они сделали, что было в их силах. Нельзя от человека, который ради тебя влез на подоконник, требовать, чтобы он еще и прошелся по карнизу. Каждый сам знает, за какой гранью начинается у него боязнь высоты. Я свою грань давно перешагнул — но у меня ведь не было иного выхода.

И — странное дело! — я опять вдруг почувствовал, что голова работает спокойно и четко. Когда никто не может помочь, начинаешь помогать себе сам.

— Парни, — спросил я, — вам фанаты нужны?

— А на хрена? — удивился Славик.

— Так, может, мне дадите?

— С нашим удовольствием, — обрадовался он и совсем уж щедро предложил: — Ты вот чего — бери чемодан. Чего не надо, выкинешь.

— А носки? — вспомнил я. — Поделим по-братски, вещь-то нужная.

Парни заколебались. Но уж это-то добро выкидывать было бы совсем дебильно. Мы зашли в первый же попавшийся подъезд и на подоконнике стали по очереди тащить из чемоданчика носки, из деликатности не выбирая. Потом пацаны рассовали свои доли по карманам, а я свою погрузил назад в чемодан.

Не знаю, в каждом ли человеке сидит уголовник, во мне он прячется точно. Вот уж не думал, что так приятно держать в руках не купленную вещь. Конечно, воровство — дело грязное. Но тут воровства не было, тут было ограбление. Причем бандюги. Причем хорошо вооруженного.

Теперь благодаря ему хорошо вооружен был я. Правда, ходить в суперменах мне оставалось недолго — много ли времени понадобится, чтобы швырнуть железки в Яузу или в канализационный люк? Хотел попросить об этом ребят, но не стал — я видел, как не терпится им избавиться от черного «дипломата». Ладно, уж с этой-то работой справлюсь сам.

Вообще что-то в нашей случайной компании изменилось. Совсем только что я был растерянным, законопослушным дурачком, а они моими снисходительными, уверенными опекунами. Теперь же отчетливо ощущалось, что эти великолепно физически оснащенные парни все-таки пацаны, а я — мужик. Очень рядовой, с ненадежными мускулами, мало перспективный в драке, но все же тридцатипятилетний мужик. И не годится переваливать на мальчишек то, что не укладывается в круг их возраста и опыта. Тут уж надо самому. Хорошо ли, плохо, но самому…

За последние годы в Москве столь резко выросло количество разнообразных помоек и свалок, что любую вещь, хоть холодильник, можно упрятать без труда. Что уж говорить о плоском чемоданчике.

Мне годился любой пустырь любой окраины. Но я все же выбрал тот, что знаком: овраг, длинный ряд гаражей над ним и всякая грязь внизу.

Гаражи были самодельные, их строили когда-то из подручных средств, но бок о бок, так выходило экономнее, одна стенка на двоих. Длина была разная, то на «Волгу», то на «запорожца», и высоту хозяин выбирал в зависимости от средств и тщеславия. Но потом гаражи подвели под общую крышу, длинную, во весь ряд, оплаченную вскладчину. Иногда прежние крыши до новой не дотягивались, щели заделывали досками или оставляли так. В одном месте доска легко отводилась в сторону — это и было наше с Антохой дупло. Когда-то мы им вволю попользовались.

Теперь, годы спустя, я вновь пришел сюда.

Все было, как прежде, — и поржавевшие гаражи, и овраг, и железная дорога дальше за пустырем, и наше с Антохой дупло. Я отодвинул доску, достал пластиковый пакет, а уж из него папку — Антон всегда был парень предусмотрительный. Папка, обтянутая нежной кожей, была хороша, не зря Федулкин подумывал оттащить ее в комиссионку. Я отстегнул кнопку замка, прошелся пальцами по бумагам, но мучить глаза не стал, потому что никакой необходимости в этом не было. В данный момент «это» меня не интересовало, в данный момент меня интересовало остаться в живых. Я опять застегнул папку, сунул в пакет, а пакет в дупло. Пускай лежит.

Теперь надо было спуститься в овраг и выбрать свалку поотвратней.

Тут я подумал, что надо сперва вынуть патроны, а то, не приведи господь, какая-нибудь малышня отыщет опасный клад, ведь они где только не роются. Я достал «хрюшку» — и как же приятна была руке ее тяжесть! Прав был мой капитан: орудие труда никогда не вызовет у мужчины такой восторг. А, может, подумал я, патроны не выбросить, а расстрелять? Кстати, и безопасней получится.

В стороне валялась кефирная бутылка. Я быстро, навскидку, выстрелил. Элегантное орудие убийства сработало мягко, а бутылка так и брызнула стеклом. Выстрел получился почти бесшумный, его накрыл гул города.

Нет, подумал я, такой машине не место на помойке. И уж точно не в канализации. Яуза, только Яуза, ночь и самый красивый в Москве горбатый мостик близ Таганки.

Я завернул «хрюшку» в ту же фланель и сунул в дупло, сколько хватило руки. Туда же пошли и «лимонки». Они не были красивы, с ними я собирался обойтись попроще. Просто разок прийти ночью и дождаться, пока через пустырь за оврагом потянется товарняк. Рванет, конечно, — но кто нынче а Москве реагирует на шум? Когда КамАЗ ревет на подъеме, шума больше.

Пока я добирался до Кастанаевки, совсем стемнело, ночь да и только. У Изауры мирно горел свет, тени по занавескам не шастали. Я пошел домой.

Она сказала:

— Наконец-то! Десять скоро.

— Ну и что?

— А то, что ждут тебя.

Видно, я здорово напрягся, потому что она торопливо уточнила:

— Да свои ждут, свои.

Я прошел в комнату. По телеку орала призерка хит-парада, на столе стояли две чашки почти черного чая. А на нашем с Изаурой диване угрюмо сидела крепкая молодая бабенка.

— Здравствуйте, — сказал я вежливо. Конечно, я узнал ее — но ей докладывать об этом было вовсе не обязательно.

— Привет, Вася, — отозвалась Алена без улыбки.

— Дуня, что ли? — постарался удивиться я.

— Узнал?

— На голоса память. — Надо было сказать еще что-нибудь, и я решил повеселить девушку: — Трахаться пришла?

— Трахаться тебе есть с кем, — ответила Алена; на улыбку ее и тут не потянуло.

Я сел на стул и молча на нее уставился. Не за тем же она пришла, чтобы почесать язык в располагающей компании.

— У тебя родные есть?

Вопрос был неожиданный и мало понятный. Я развел руками:

— Мать в Пущино, отец…

— Родители не годятся.

— Брат двоюродный есть, — вспомнил я.

— Где?

— Не знаю. Он строитель, кочует. Года три не видались.

— Ну а друзья какие? Только не тут, не в Москве.

Это сильно походило на допрос, и я спросил в лоб:

— Чего конкретно надо?

Она сказала мрачно:

— Уехать тебе надо, вот чего.

— Куда?

— Откуда же я знаю? Затем и спрашиваю.

— Таких друзей, чтобы уехать, нет.

Я произнес это твердо, даже упрямо — во мне нарастало раздражение. Не против Алены, нет. Наоборот, мне нравилась эта беспородная москвичка, по сути, такая же дворняга, как и я, только крепче характером, уверенней, целеустремленней — дай бог такую девку в друзья. Но злило, что опять мою жизнь превращают в футбольный мяч, который каждый лупит, как хочет, с любой силой и в любую сторону. Я не был тщеславен, не лез ни в генералы, ни даже в сержанты, я привык подчиняться — но надо же знать кому.