Дан Берг - Страна Эрцель

— Как вам это удается, господин Даркман? — вступила в разговор Сара.

Алекс вновь что–то заподозрил.

— Семинары, съезды, фестивали в разных странах. Но, главное, я издаю массу книг. И в этом мне помогают мои лучшие ученики, — сказал жрец и обнял за плечи Алекса.

— О, должно быть, вы исколесили весь мир! — воскликнул Гилад.

— Не скрою: этим горжусь!

— Я где–то читал, что в Лагадо некий ученый работает по интереснейшей методе. Он построил машину, которая при каждом ее запуске перемешивает случайным образом специальные карточки с записанными на них словами. Слова выстраиваются во фразы, которые ученики заносят в особый фолиант. Работа продолжается годами, и так создается наука. Ученый мечтает построить еще пятьсот таких машин и распространить добываемое им знание по всему Лагадо, — сказал Гилад.

— В Лагадо мне бывать не приходилось. Я непременно восполню пробел.

— Господин Даркман! Гилад привел всего лишь литературный пример, — поспешно заметила Сара, испугавшись, что жрец учует зубоскальство.

Алекс негодовал.

— Дорогие мои Сара и Гилад! Я не боюсь признать, что изящная словесность, психология и прочие гуманитарные сферы — не сильная моя сторона. Вас это удивляет, Сара?

— Я в прошлом журналистка и даже сочинила роман. Когда–то я это любила.

— Когда–то и я жил в Хорфландии и был другим. Страна Эрцель раскрывает таланты.

Так протекала беседа. Профессор открывал гостям всеохватность предмета его науки. Гости слушали. Из соседней комнаты послышался телефонный звонок. Даркман и Алекс вышли для важного разговора с другим континентом. Улучив минуту, Гилад выразил надежду, что книги профессора более внятны, чем его эрцит. Сара, мельком просмотрев несколько страниц на хорфландском языке, заметила, что стиль вопиет.

Даркман и Алекс вернулись. Экскурсия подошла к концу. Алекс должен был остаться с учителем. Сара и Гилад сели в машину и уехали. Алексу показалось, что в машине Гилад пожал Саре руку, а она ответила ему.

Впервые Алексу не удавалось сосредоточиться над книгой баккары. Строки переплетались, фразы казались бессмысленными. «Как у профессора из Лагадо» — невольно подумал Алекс. Подошел учитель, заглянул ученику в глаза. «Я тоже заметил насмешку, Алекс. Я не обижаюсь, не обижайся и ты. Зачастую люди оттого смеются над делами или словами, что не понимают их. Надо твердо верить и твердо шагать. Шагать и шагать. За нами — будущее!» — проникновенно сказал Даркман.

Алекс слушал рассеянно. Черная туча на лице. «Я не ошибся, подозревая. Теперь она эрца, она — для Гилада. Для них осталась одна помеха — наш с нею брак. Что ж, помеха не велика. Помогу им. Как мыслят в унисон, однако! Пришли насмеяться. Этим тешатся. Не буду стоять на пути. Женщина, смеющаяся над мужем, не может его любить. Что потеряю? Что переменится? Суета! У меня есть баккара, есть жрец, есть цель!» — думал Алекс.

Сара дома одна. Сумятица в душе. «Гилад, кажется, пожал мне руку в машине. Это вышло случайно. Я ответила? Не помню. Мы с Гиладом смотрим на вещи одинаково. Как это много значит! Ужасно, что я затеяла эту экскурсию. Впрочем, это хорошо. Многое проясняется. Искала дорогу к сердцу Алекса. Нашла и разрушила ее. Вместе с ним разрушили. Человек больше всего боится насмешки. Он уязвлен. Он ревнует. Я люблю его. Люблю? Я не нужна ему. Он не со мной. Он пребывает в высших мирах. У него своя жизнь. В ней нет места для меня. Я поняла: мне не совладать с ненавистью к этой его страсти, к баккаре проклятой! Между нами пропасть. Что будет?» — думала Сара. Потом заплакала.

Проходят дни, недели. Сара горюет, Алекс вешне холоден. Сара не вынесла отчуждения, подступилась к мужу с разговором. «Нам есть, что вспомнить, Алекс! Или все хорошее в прошлом? Что будет с нами? Не молчи!» — сказала, и слезы не дали продолжить. «Я помню хорошее. Но все изменилось. И у тебя и у меня. Мы стали другими. Каждый нашел свою судьбу. Да, да, не возражай! Я не слепой. Не будем стоять друг у друга на пути. Расстанемся.» — произнес Алекс непривычно длинную тираду. «Он все обдумал. Он умен. Боюсь, он прав. Однако, он умеет принимать решения! Слишком поздно он явил свое умение!» — с горечью подумала Сара.

Гилад замечал разлад между супругами, замечал, что они таятся, одобрял такую скрытность, и сам был нем. Знал: Люди, которые ни о чем не спрашивают — самые лучшие утешители. Наконец, он решился задать вопрос Саре. Ее тихий ответ оглушил: «Мы развелись.» Его первая мысль — о себе. Вернее о себе и о ней. Рациональный ум не трудится без цели, он отбрасывает заведомо недосягаемое. Сара нравилась Гиладу, но запретное изгоняется в подсознание. И тут — негаданная перемена! Возможно, счастливая для него перемена. Бог даст, и он станет для Сары кем–то большим, нежели функционером добровольного общества. Но — не спешить! Пусть Сара переживет свою драму. И она не должна думать, что он суетливо цепляется за свой шанс.

Саре нравился Гилад. Правда, он не будил в ней чувство необъяснимого и потому счастливого душевного волнения, чувство, которое она называла любовью, но сравнения с минувшим неуместны. И события пошли по тому пути, по которому не пойти они не могли.

Скоро свадьба. Жрец из Бейт Шэма запишет в книгу брачных союзов новую строку.

«Я на седьмом небе! А все–таки я уподобился Пигмалиону! Сара будет моей. Жаль, что я не древний язычник, и запрещено мне щедрой жертвой благодарить Афродиту!» — умиротворенно размышляет Гилад.

В Саре открылся еще один талант. Хватко выучившись честному бизнесу, она приводила в страховую контору одного за другим новых клиентов — новоприбывших из Хорфландии. «С театральной быстротой меняются декорации, актеры, роли. По дороге в страну Эрцель, в самолете, мне приснилось, что прежней моей жизни продолжения не будет, а проживу я две жизни, и вторая станет счастливее первой. Вот и начинается моя вторая жизнь!» — думает Сара.

Жрец благословил молодых и сделал запись. И Сара Фрид стала Сарой Фальк.

Свадьба немноголюдна. Приглашены родня и близкие друзья. Нелегко принять в семью вчерашнюю хорфландку. Бернар и Луиза почти счастливы. «Она так умна, так мила. Вот только…» — говорит Луиза. «Предрассудки! Все будет великолепно!» — искренне, как ему кажется, возражает Бернар. Предрассудки, впитанные с молоком матери, мы считаем непреложными истинами.

Райлика весело щебечет возле новобрачной. Они подружились. Тейман явился не один. Он впервые показал семейству свою девушку. Ту самую, у которой коса, по мнению Райлики, не толще мышиного хвоста. Косби и Хеврон, покровительственные, как старшие, и свойские, как сверстники, были главной моральной опорой молодоженов в нестерпимо долго тянувшейся свадебной маете. Идеологически заостренный Итро Окс, по праву говорить запросто, каковым обладают только лучшие друзья, заметил Гиладу: «Великие эрцы склонны жениться на женщинах из народов. Этим путем мы вбираем лучшее, что есть у других. Хорошее предзнаменование для тебя — будешь великим!» Оба улыбнулись шутке.