Галина Докса - Мизери

Света мерзнет. Чужие мысли , которыe испытывает она по временам, тают и рассеиваются в морозной дымке. Она отпускает рыбку, не сказав заветного желания. Ей, в сущности, ничего не нужно. Уточнив время у художника, спешащего пересечь парк, она отрывается от скамьи и поворачивает назад, к трамвайной остановке; спешит, прихрамывая осторожно, улыбаясь весело новой своей— из тех, тысячами роящихся в длительном настоящем, — мысли: «Легкая хромота мне к лицу. Луиза де Лавальер».

Свете сорок лет. В прошлый четверг она рассталась с мужчиной, которому отдала десять лет жизни. Летом у Светы умерла мать. Света владеет пятнадцатиметровой однокомнатной квартирой в северной части Петербурга. Она не замужем. Она беременна, но не знает об этом. Это ее первый ребенок.

— Present Continuous, Misha! — поправляет Света пятиклассника. — Ты же не собираешься стучать всю свою жизнь? «I am knocking now» 1.

— I am knocking, — повторяет Миша, переставая стучать.

Отличники смеются, двоечники зевают. А среднеуспевающих нет в Светином классе. Ее антипедагогическая снисходительность простирается до пределов необозримых, но все же существующих, например, в виде минимального требования: выучить английский алфавит и уметь отвечать на вопрос «Как твое имя?». Миша, опять со свежим рвением принявшийся стучать по доске, готов преодолеть установленный предел, но Света отпускает его без отметки, пообещав вызвать в следующий раз. Звенит звонок.

Перемена сотрясает этажи. Улыбающаяся Света спускается в учительскую. Завуч здоровается с ней кивком (смотрит в сторону):

— Вы не были на педсовете, Светлана Петровна…

— Мне нездоровилось.

— Сейчас все в порядке?

— Все в порядке.

— Могу сообщить вам приятную новость: Инга уволилась с понедельника. Вам передают восьмые классы. С ними вы дотягиваете до полной ставки…

— Спасибо.

— Пока же вам придется вести в седьмых две группы. Это временно, вы понимаете.

— И в восьмых — по две группы?

— Это как вы договоритесь с Лидией Александровной.

— А где Лидия Александровна?

— Лидия Александровна болеет. Грипп. Можно надеяться, что на следующей неделе…

Звонок. Света досадует. Ей не нужны ни полная ставка, ни тем более объединенные группы в старших классах. Там половина учеников не успевает. Света медленно поднимается к себе, по пути обдумывая план урока. На каникулах «ее» дети должны были составить рассказ о том, как встречали они Новый год. «Чужие» дети, доставшиеся ей в наследство от Инги, вряд ли способны импровизировать. Придется читать по учебнику.

Вздохнув, Света открывает дверь. Класс пуст. Она садится и ждет. Потом спускается в учительскую. Завуч извиняется, что не предупредила (впрочем, Светлана Петровна могла и сама догадаться): объединенная группа собралась в бывшем кабинете Инги. Света мчится на пятый этаж. Объединенная группа уже расползлась по школе. Света собирает ее с помощью Ростислава Письмана, послушного мальчика с неправильной дикцией и сочным, недавно созревшим баритоном.

— Тише, Слава, не баси!

Света, почти равнодушная к детям, за что–то любит маленького, щуплого Письмана, однако считает долгом скрывать от него свое расположение.

— По тебе консерватория плачет.

— Мне медведь на ухо наступил, — картавит мальчик по–английски.

Класс собран. Света садится к столу, ищет в памяти английский эквивалент русской метафоры, дословно переведенной отличником из ее группы, не находит, досадует на себя, завуча, Ингу, Лидию Александровну и начинает урок.

Легкость покинула Свету. Мысли впитались в настроение, как в почву, увлажнив ее. Света расстроена и рассержена. Она плохой педагог. Она толком не знает своего предмета. Она почти не любит детей. Ей не хочется любить их. Их перед ней — сорок голов. Сидят по трое за партой, девочки с девочками, мальчики с мальчиками… Это седьмой… А в восьмом, наверное, другая картина. Ах, как хорошо, что не десятые достались ей в наследство! Завуч верно оценивает Светин уровень. Что касается денег…

Деньги не могут обрадовать. Даже в пересчете на пирожные они не радуют Свету, которая в десятый раз молча, взглядом пересчитывает детей, сидящих перед ней по трое за партой. Что–то не так в этом регулярном строю. Ах, да! На «камчатке» четыре крупные девочки теснятся за одной партой, а у окна, отвернувшись к нему, одна–одинешенька, имея соседом огромный ранец, сидит маленькая, как воробей, «не Светина» девчонка и улыбается странной улыбкой.

— Девочки на задней парте! Кто–нибудь, пересядьте к… Как тебя зовут?

— Света.

— Пересядь к Свете, — требует Света, обращаясь к правой подружке.

«Танец маленьких безногих лебедей», — проносится в голове, озадаченной ситуацией.

— Не буду.

— Что такое? Why? 2

— Не пересяду.

Света мнется. Она плохой педагог, но воспитатель она еще худший. Ростислав Письман, поместившийся на первой парте, лихорадочно листает словарь. Вот он нашел, что искал, пошевелил губами, читая, вытянул шею и громко шепнул привставшей Свете:

— She stinks. They don’t want, because she’s stinking 3.

— Present Continuous, Slava? — машинально переспрашивает Света, чувствуя, как ею овладевает злоба, а точнее, жалость. — If you can… 4

— Present Indefinite, — шепот Письмана срывается в петушиный дискант. — She does it in Present Indefinite 5.

— Shut up! 6 — кричит девочка с задней парты.

Мальчик роется в словаре. Облачко зловония долетает до учительского стола. Учительница привстает открыть форточку, но тут же садится, покраснев. «Ты хочешь выйти?» — спрашивает она взглядом у девчонки. Та безмятежно крутит головой, продолжая улыбаться.

— Open your books 7, — говорит Света, отвернувшись к окну.

Ей нехорошо.

— Четвертый урок. Слова в рамке. «To leave». «To live». «To love». Present Indefinite. Who can compose the sentence using all these words? 8

Никто не может. Звенит звонок.

Зима в лихорадке. Температура воздуха колеблется в течение суток от нуля градусов до минус десяти и ниже. Ночью и утром трещит мороз; к полудню из ничего, из пустоты, кажется, раскручивается свирепая метель, южный ветер проносится тараном вдоль Пулковского меридиана, сгребая необильный урожай сухого снега в ледяные ямы; на миг мелькнет голубой лоскут над давящейся толпой туч; тучи сомкнутся, уплотняясь; повалят крупные, липкие, бесформенные хлопья; пометавшись у земли, успокоятся и лягут под ноги прохожим, ничем не напоминая снег. К вечеру стихнет южный ветер, чуть выше поднимется облачность, оттепель войдет в недолгие права; обманно пахнет весной…

Если уроки заканчиваются рано, Света торопится покинуть гимназию до наступления вечерней оттепели. «Уж лучше метель, чем мокрые ноги, — выбирает Света и оставляет тетради пятого класса в столе. — Проверю завтра за «пустой час»”. Ни у кого из учителей нет такого количества «окон», как у нее. Пожалуй, это неудобно при полной загрузке, которую пообещала завуч. Света не верит обещаниям. Но, как знать, может быть, на этот раз…