Ю. Бурлаков - Восходитель

Расслабиться и немного передохнуть пришлось только в Приэльбрусье: на вторую половину зимы, как и в прежние годы, он уезжал работать тренером по горным лыжам.

Миша отлично крутил слалом. Уступая уговорам спортивныхруководителей, выступал иногда на соревнованиях. Слова диктора: «На трассе заслуженный мастер спорта Михаил Хергиани» вызывали в нем смешанное чувство веселости и смущения. Дежурная подначка приятелей не по слалому же он заслуженный. Закончив смену, он уехал в Тбилиси. Надо было думать о предстоящем сезоне. Из Всесоюзной федерации сообщили о планируемом выезде в конце августа в итальянские Доломиты. Что ж, идея хорошая. Однако до этой поездки можно было что-нибудь сделать и на Кавказе. Например, в республиканской федерации возникла мысль организовать в сезоне-58 массовое восхождение на Северную Ушбу. Собственно, это было продолжение старой традиции альпиниад. От простых вершин шли к более сложным. Так в тридцатые годы были взяты массовыми колоннами Тетнульд, Комито, Джимарай-хох. Теперь намеревались сделать массовый Подъем на вершину высшей категории трудности. Миша Согласился руководить этим восхождением.

В апреле и мае он был в Местии.

...В последние годы его приезды в Сванетию становились в какой-то степени событием в общественной жизни района. Первые дни по прибытии уходили на встречи с людьми. Он был подтянут, серьезен, деятелен. К Мише прислушивались, ему доверяли, с ним советовались. К нему шли и с радостью и с нуждой. Он стал в Сванетии человеком особых полномочий. Бывало, скажет старик:

- Будь Проклят сатана, не пустивший Христа в Сванетию, И нет у нас ни винограда, ни цитрусовых; одни горькие яблоки, горькие вишни да кислый барбарис. И пойдет разговор о том, что старику нужно о пенсии, или о материалах для ремонта дома, или о лекарствах, или о какой-либо покупке через минуту-другую становилось ясно, как помочь, что предпринять.

Как-то пожаловалась женщина из хергианцев па грубость молодых людей. Конечно, «нинс хоча мульдэг хаку» (трудно быть пастухом своего языка), но зачем же обзывать друг друга и, что совершенно немыслимо быть невежливыми со старшими. Старшие сердятся, становятся неуступчивыми и, наверное, правы: с хорошим словом в горах оленя можно выдоить, а с плохим даже корову нельзя. Надо с ними серьезно поговорить.

И Миша говорил. Он собрал всех однофамильцев здесь их пятьдесят семей и ве л долгую беседу о достоинстве, о добрых правилах человеческого поведения, И были извинения за грубые слова, и были заверения, и было как тут без него обойдешься застолье. Кто был тамада? Конечно, Миша.

Дашдвс лах деш хацнэд баба у эсер хэка (если медведь сильнее тебя, зови его отцом), - скажет колхозник печально и задумчиво. И начнется разговор о конфликте с начальством, о справедливости. Почему, например, сено сдают по-разному: одни больше, другие меньше. Почему одним поблажка, а другим нет. Чем одни лучше других? Голубь за правду клюв потерял может, лучше не ввязываться?

Но Миша ввязывался...

В каждый свой приезд он заходил в дом Габлиани говорил с Домной, справлялся о жизни...

Ему очень хотелось вылечить ногу другу детства Шамилю Палиани. Такой сильный, веселый, крепкий м жчина, а хромает. Он везет его в Ленинград в Военно медицинскую академию, о которой слышал много добрых слов. Шамиля обследовали хирурги: поврежден нерв, операция может ухудшить положение; рекомендовали массаж, специальные упражнения, грязи. Сказали что восстановление будет идти очень медленно. Не удовлетворившись этим, Миша остановился на обратном пути в Москве. Московские специалисты повторили слово в слово заключение ленинградских коллег: массаж, упражнения, грязи. Шамиль начал лечиться в Саках. А сколько участия принял. он в судьбе Ноя Чартолани, школьного товарища, совсем уже потерянного человека. Ной учился хорошо, мечтал стать летчиком, но был непоседлив, драчлив, хулиганист. Все перемены боролся, мерился силои, в класс прибегал запыхавшиися, потный пар шел с головы. Уже учась в вечерней школе, как-то опоздал на урок. Сторож школы счел нужным отчитать его за это. «Ты что мне отец?» вспылил Ной и ударил сторожа. Судили, дали год, но заменили условным сроком. Однако Ной опять сорвался, и его посадили на три года. В сорок восьмом году он сидел на Чукотке. Работал каменщиком. Ему повезло: бригада собралась работящая, выполняли по сто сорок сто пятьдесят процентов. Шли зачеты.

Как-то в барак заглянул нарядчик:

- Собирайся Чартолани, оформляйся на волю.

Побежал в бухгалтерию, получил расчет.

- Отпустили мы тебя пораньше за хорошую работу, - сказал на прощанье начальник лагеря. - Смотри, больше не дерись...

- Не-е-е, начальник, никогда.

Пришел в поселок и прямо в милицию:

- Прошу дать разрешение на выезд.

Без пропуска ни на пароход, ни по дорогам никуда не сунешься. Места такие.

Неудачное время выбрал, сокрушались в милиции. Дел в крае много, а рабочих рук не хватает. Из освободившихся на выезд оформляем только инвалидов. работай по вольному найму.

В начале пятидесятых существовали такие методы набора рабочей силы.

Вот ведь какая ситуация и из заключения освободился, и деньги были, и домой охота, а не выедешь. к и ушел пароход без Ноя. Теперь жди целый год.

Напился Ной с досады, свалился, уснул, проснулся! денег нет ограбили. Совсем плохо стало: ни кола ни двора, ни копейки. Поблутал день-другой, злой и голодный. И решил в отместку сам ограбить. Вот так по обидчивости да недоумию и покатился дальше по косой. Вместо летчика стал налетчиком. Появился дружок. В пятьдесят втором оба схлопотали по двадцать годков. Срока огромные, говорят про такие. В середине шестидесятых после драки в тюрьме Ною грозил расстрел. Заменили сроком, приплюсовав новый к старому. Попал в разряд особо опасных. Был доставлен! жесткую, и строгую тюрьму, как раз для преступников такого сорта.

Сюда и решил поехать к нему Миша. Хотел поговорить с Ноем, внушить ему какие-то истины, а заодно понять, как получилось, что вместо исправления драчуна дело пошло к худшему. Нак мог Ной сойти на преступную дорогу?

Для иного осторожного, особенно когда ему есть что терять, общение с подобным человеком прямая порча репутации. Но Миша измерял свое поведение иными критериями. Он считал, что Ной может вернуться к нормальной жизни, если поговорить с ним по-доброму, о-человечески, как земляк с земляком.

Он захватил с собой брата Ноя и поехал. Путь бы! неблизок. Вначале самолетом, дальше поездом, потом на автобусе.

Брат пусть встретится, а вы кто такой? спросили его на месте...

В списке родственников Миша не значился. Пришлось выложить на стол документы. А-а, Хергиани, как же: слышали, сказала начальство, но пустить не пустило.