Б Травен - Сокровища Сьерра-Мадре. «Шкода» ZM 00-28

Прошло куда больше недель. И вот однажды вечером вождь сказал:

«Завтра я дам тебе шахту, потому что мои глаза видят ее — завтра!»

Дон Мануэль спросил, почему вождь сразу не взял его с собой, еще три месяца назад.

«Потому что нам все равно пришлось бы прождать до завтрашнего дня: солнце не доходило до нужного места. А теперь оно над нами. Я уже несколько дней знаю, где шахта, завтра мы придем к ней и я отдам ее тебе».

И действительно, на другой день они открыли шахту.

«Тут когда-то рухнула скала. Это ты сам видишь. Вот почему было так сложно отыскать ее. Смотри, вот она, шахта, — она твоя. Но мой дом тебе придется оставить», — сказал вождь.

«Почему? Я, правда, все равно ушел бы от тебя, потому что хочу построить себе жилище поближе к шахте».

«Да, мой дом отныне для тебя недостаточно хорош. Богатая шахта у тебя есть, но на тебе больше нет благодати».

Вождь протянул ему было руку, но дон Мануэль сказал еще:

«Ты погоди, Агила! Я хочу тебя спросить… Потребуй я от тебя сто тысяч золотых монет за лечение сына, разве ты сам не раскрыл бы шахту?»

«Конечно, я поступил бы именно так, — ответил тот, — ибо желал видеть свое дитя исцеленным. Но когда набрал бы золота на всю сумму, снова засыпал бы ее — в золоте нет добра. Да разве у меня был бы выбор? Испанцы узнали бы, чем я расплатился, и убили бы меня, мою жену и сына, лишь бы завладеть шахтой. По вашим обычаям из-за золота всегда убивают. Будь осторожен, дон Мануэль, чтобы и тебя не убили, когда твои люди прослышат о золотой шахте. Когда они считают, что, кроме хлеба и тортиллас, у тебя ничего нет, — тебя никогда не убьют. Я навсегда останусь твоим другом, но сейчас мы должны расстаться».

Дон Мануэль приступил к обустройству постоянного лагеря, а Агила вернулся к себе домой — это в сутках ходьбы от шахты. Еще до отъезда из Мехико дон Мануэль запасся правительственными сертификатами, дававшими право на поиски драгоценных металлов и разработку их после того, как участки будут застолблены. Он съездил в ближайший городок, где оставил жену, нанял рабочих, закупил необходимые машины, инструмент и взрывчатку, и вместе с женой вернулся в лагерь. Началась работа по раскрытию шахты. И действительность превзошла все его ожидания. Это была настолько богатая серебряная шахта, что все остальные не шли с ней ни в какие сравнения. Серебро было основным продуктом, а побочным — золото.

Богатый опыт подсказывал ему, что лучше всего поменьше распространяться о шахте и не слишком ее расхваливать. Не только отдельные проходимцы, даже королевские чиновники и высокопоставленные священнослужители знали множество способов вырвать шахту из рук человека, не имеющего за спиной сильнейшего прикрытия. Вдруг хозяин шахты исчезал, никто не знал, куда он запропастился, и шахту передавали либо короне, либо церкви — как имущество, не имеющее хозяина. Инквизиция, зловещая власть которой продлилась в Мехико дольше, чем где-либо на земле, и окончательно исчезнувшая отсюда только после победы революции, когда страна стала свободной и независимой республикой, в то время вошла в самую силу. Достаточно было епископу узнать о существовании богатой шахты, как ее первооткрыватель и обладатель представал перед трибуналом инквизиции по обвинению в богохульстве, ереси, колдовстве или недостаточном почтении к чудотворным иконам.

Перед этим трибуналом трепетал самый могущественный человек в стране, вице-король. Если его приглашали, он являлся не иначе как в сопровождении вооруженной до зубов личной охраны и объявлял, что его войска и артиллерия получили приказ без промедления открыть огонь по зданию Высокой Инквизиции, если он в течение весьма короткого срока не выйдет из дворца и не предстанет перед своими солдатами. Каково же было положение частного лица? Против него выступало десять-двадцать свидетелей, присягавших, будто видели, как этот человек не преклонил коленей перед дароносицей, или слышали, как он говорил, что ему трудно поверить, будто сын может одновременно быть собственным отцом или что папа римский безгрешен. Стоило им в этом поклясться, как злодея сжигали на костре, и он должен был счесть особой милостью, если его сжигали не живым, а предварительно удушив. Каким бы ни оказался приговор — если свидетели присягали, что он виновен, все его имущество отходило церкви.

Вот почему вовсе не удивительно, что богатые люди, отказывавшиеся добровольно уступить церкви или монастырям свое имущество, землю или шахты, приглянувшиеся церковникам, даже чаще обвинялись в ереси и признавались виновными, нежели бедные индейцы, к которым инквизиция склонна была относиться снисходительнее — кому было вносить значительные суммы на судопроизводство при сложном расследовании? Рассмотрение дела в трибунале обходилось дорого. Как свидетельствуют документы того времени, никто ничего даром не делал, свидетели особенно не были склонны сбивать цену: ведь они преследовали святую цель.

Власть любой религии ограничена. И ни одна религия не может изменять эти границы, а тем более переходить их, не погибнув. Закосневшая религия, религия, настолько утратившая эластичность, что не в состоянии приспособиться к современному развитию, — отмирает. Не могут веки вечные безнаказанно вестись войны народами, религия которых запрещает обнажать меч и повелевает не убивать.

Опыт предшественников многому научил дона Мануэля. Он не отсылал грузы серебра и золота. Аккуратно складывал и ждал своего часа. Однако хотя шахта приносила ему огромные доходы, он со своими рабочими-индейцами обращался прескверно, платил им такие гроши, что они едва могли прокормиться, заставлял работать, пока те не валились с ног или даже умирали, а если они добывали по его понятиям маловато, приказывал подгонять их плетью.

С неграми это некоторое время еще сходит с рук, но с индейцами — никогда. За триста лет испанского владычества в Мехико испанцы никогда не контролировали территории всей страны. Племена постоянно восставали, волнения и возмущения не прекращались все триста лет. Подавлялись в одном месте жестоко и бесчеловечно и тут же вспыхивали в другом. Так было и в великом, и в малом. И однажды восстали индейцы на шахте дона Мануэля. Его жене, донье Марии, удалось своевременно бежать, а его забили насмерть. Богатств дона Мануэля не разграбили, индейцы убедились лишь, что он мертв, и разошлись по своим деревням.

Когда донья Мария через посыльного разузнала, что шахта невредима, она вернулась для продолжения работ. Добытые сокровища она нашла в целости и сохранности. Этого состояния было довольно, чтобы безбедно прожить жизнь до глубокой старости.

Но она вбила себе в голову вернуться в Испанию pi не как-нибудь, а самой богатой в стране дамой. Донья Мария была еще молодой, красотой ее судьба не обделила, вот и родилась у нее фантазия купить в Испании дворец, приобрести дворянское имение и, взяв в супруги маркиза, явиться ко двору короля. Разве мало испанских грандов сочетались браками с дочерьми ацтекских, тецкукских и других индейских вождей Мексики и Перу исключительно из-за их богатства? Почему бы ей, дочери вполне достойных родителей, с помощью огромного состояния не заполучить в мужья маркиза, чего проще?