Борис Крумов - Рокировки

Мама сидела в комнате, которую мы называли кухней, штопала блузку. Отложив работу, посмотрела на меня. Я поздоровался, она не ответила, даже головой не кивнула. Лишь когда я двинулся в свою комнату, проговорила мне вслед:

— Задержись ненадолго.

Я остановился.

— Где скитался?

— На Солнечном берегу.

— В это время люди не ездят на море.

— Я был с приятелем.

— Так я тебе и поверила.

Возражать? Доказывать ей что-то?.. Я пошел к себе, но мама опять меня остановила.

— Не спеши. Куда ты спрятал деньги, которые просил меня спрятать?

Мне хотелось нанести ей ответный удар — о каких, мол, деньгах речь?

Но, встретив ее взгляд, понял, что хитрить не стоит.

— Запихнул их под доски пола.

— Крысы вырыли их оттуда, вытащили на улицу… В той же упаковке, в полиэтиленовом пакете. Дети во дворе их увидели, собрался народ, пришел инспектор. Спрашивал меня, не наши ли, я ответила: не наши. Только он мне не поверил. Крысы шастают по старым домам. В новых они еще не завелись, там больше муравьев да тараканов. В квартале только наш дом старый. Тебе ясно, что подумают в милиции?

Это я мог себе представить.

— Зачем тебя ищет Тоди? — спросила мать.

— Когда он приходил?

— Утром.

— Откуда я знаю, зачем я ему!

— Зато я знаю, зачем.

— Ой, мама, ты начинаешь фантазировать.

— Послушай, сынок, я не буду спорить, фантазирую я или знаю, чем вы с ним занимаетесь. Я тебе кое-что скажу, а ты постарайся запомнить. Если Тоди еще хоть раз к нам придет, я воткну ему нож в спину. Вот этой самой рукой, которой я сейчас иголку держу. В любом случае для меня уже не наступит светлый день, но я оторву тебя от этого человека. Неужто ты слепой, неужто не видишь, как тебя используют? Ты сидишь в тюрьме, а он развивает свои атаки из кафе…

— Мама!..

— Замолчи. Не оправдывайся — смешно. И обидно.

— Ну что ты хочешь, чтобы я тебе сказал?

— Ничего. Хочу, чтобы ты пре-кра-тил заниматься кражами!

— Ладно, хватит кричать.

— Я не кричу. Если раскричусь, милиция сейчас же тебя заберет. А я этого не хочу. Я рано овдовела… Из-за мужа-пьяницы и сына-вора света белого не видела. Жду радости от внуков. Только в них может найти утешение несчастная вроде меня. Поэтому твое место здесь, а не в тюрьме. Если не прислушаешься к моим словам, я сама расправлюсь с тем, кто толкает тебя на этот путь.

Я ничего не ответил. Ушел в свою комнату, лег на кровать и стал смотреть в потолок. Доски почернели от дыма, засижены мухами. Не было смысла проверять, здесь ли деньги. История ясна, как белый день. Насколько смешна, настолько и печальна. Не думал, что голодные крысы жрут полиэтилен…

В милицию меня, конечно, не станут вызывать: никто не докажет, что деньги мои. Жалко все-таки, что я потерял три тысячи, но, пожалуй, мама моя права. Тоди всегда выйдет сухим из воды, а я опять могу засесть. Но на этот раз — врешь, не будет этого! Нет!..

Как я лежал у себя на чердаке, так и заснул. Разбудил меня сигнал какой-то машины. Уже стемнело. Вскочив, я посмотрел в окно. Перед домом не было видно никакой машины. Что-то часто стали мне чудиться и сниться автомобильные сигналы да сирены милицейских машин.

Матери не было — обычно в это время она уходит к моей тетке, которая тоже овдовела и постоянно болеет. Это даже лучше, что мамы нет дома. Увидела бы, что я выхожу, и встала бы у дверей. Вынудила бы вылезать в окно.

Только на улице я понял, что голоден: не обедал сегодня. А главное сейчас было выяснить кое-что. Когда мне что-то неясно, я чувствую себя, как размотанная веревка. Мне приходит на ум, что меня считают дураком и подкладывают мне арбузную корку, чтобы поскользнулся. Не хочу быть в дураках. Никогда.

Вечером Тоди шатается по ресторанам. Обычно садится в одном заведении и сидит до закрытия как приклеенный. Я поискал его, но не нашел.

В «Ориенте» швейцар сказал, что Рени работает. Пока она добывает хлеб насущный, у другой женщины в это время ключ от квартиры Тоди, и она развлекает там какого-нибудь иностранца. Оплата — долларами. Дележ по договоренности. Смело организованное предприятие.

Я пошел на улицу, где живет Тоди. В окнах его квартиры горел свет, но с тротуара ничего не было видно.

Поднявшись в противоположном доме на третий этаж, я стал разглядывать окна оттуда, но шторы везде были спущены. Не мелькали никакие силуэты. Сидит человек перед телевизором или читает. Только вряд ли это похоже на образ жизни моего приятеля. Он у нас — босс, наш Тодор Михнев, очень важный босс…

Я подошел к входной двери Тоди, прислушался. По телевизору передавали матч Франция — Болгария. Футбольные болельщики в такие вечера сидят перед телевизорами, поэтому на улицах живой души не видать. Самое безопасное время для ограбления необитаемой квартиры. Можно успеть все, даже прослушать матрацы и подушки, чтобы понять, не шуршат ли там банкноты. Еще больше это время подходит для взлома касс банков. Только это не открывается так просто, как кухонные шкафы.

Телевизор у Тоди был включен, комментатор крикнул: «Гол!» В квартире и после этого не послышалось ни голоса, ни движения. Правда, это еще не означало, что там никого нет, поскольку некоторые дела вершатся обычно в темноте. С другой стороны, если свет во всей квартире, это не означает, что там есть люди. На всякий случай я позвонил. Никто не отвечал.

Едва ли Тоди забыл выключить свет и телевизор. Вероятнее всего, специально оставил. Кто посмотрит с улицы, подумает, что хозяин у себя.

Я вышел на улицу. Прошелся по противоположному тротуару. Посмотрел на окна Тоди. Хотя и так было ясно, что едва ли я увижу что-нибудь. Я посматривал за подъездом. Из него вышла пожилая женщина, выбежали два пацана.

В газетах пишут, что София солнечная и теплая, но не вспоминают, что и туманная. О Лондоне говорят, он вечно в тумане. Я там не был, но мне не верится, чтобы софийский туман был прозрачнее лондонского. И густой, точно овечья шерсть. И холодный, как снег. Сквозь плащ я чувствую его, будто через марлю. Совсем озябнув, я утешался мыслью, что в каждой профессии есть свои неудобства. Чтобы время шло быстрее, я развлекался: надел шляпу на самое темечко, а потом, подняв плечи, воротником плаща так толкал ее вперед, что она закрывала мне лоб, и тогда я, верно, становился похожим на какого-то подозрительного типа… Нет, отныне все эти игры в гангстеров не для меня, пусть пацаны в них играют.

В начале улицы остановилась легковая машина. Туман не давал возможности определить ее марку. Фары погасли, но из машины никто не выходил. Я снова спрятался в подъезде. Уж очень долго водитель сидел в кабине — я устал ждать и хотел выйти из своего укрытия, но в конце концов шофер вышел. Один. В руках у него был чемоданчик. Под первым же фонарем я узнал Тоди. Он шел уверенным, легким шагом. У него и вправду был вид босса, не такого, как в американских фильмах, но все же — нашего босса. Сперва прятался в машине, потом заторопился, словно хотел успеть хотя бы ко второму тайму матча.