Андрей Валентинов - Печать на сердце твоем

– Меч! Згур, где меч?

Похоже, помыть посуду чернявому не дали. И тот, кто совершил это, сейчас ломился вслед за незадачливым посудомоем. Медведь! Огромный, темно-бурый, с сединой в густой шерсти…

– Меч! Ага, ну я тебе!

Чернявый нашел-таки меч, и тут только Згур опомнился. Меч? А почему бы не ложка? Против этакого зверя – все едино!

– Черемош, назад!

Испуганно вскрикнула Улада. А зверь был уже близко, маленькие глазки сверкали злобой, из пасти доносилось негромкое рычание. Згур успел удивиться – что это так допекло зверюгу? Вроде, не зима, когда с голодухи медведи лютовать начинают!

– Черемош, назад! Уходи!

Но чернявый не слушал. Меч уже был в руке, и сын войта смело шагнул вперед. Рычание – уже погромче и пострашнее. Мгновение зверь колебался, а затем начал медленно подниматься на задние лапы.

Згур бросился к Черемошу, но опоздал. В лучах закатного солнца блеснул клинок – и тотчас отлетел в сторону, выбитый быстрым ударом могучей лапы. Второй удар отбросил чернявого в сторону. Зверь заревел и шагнул вперед, прямо к застывшей на месте Уладе.

Згуру показалось, что все это происходит не с ними. Поляна, костер, мохнатое чудовище, готовое растерзать их всех. И тут же в ушах прозвучал знакомый голос – спокойный, чуть насмешливый…

«…Вы парни как, не из пугливых? Зверушек не боитесь? Правильно, хе-хе, правильно! Чего их бояться?» Рахман Неговит, толстенький, круглолицый, в своем нелепом черном балахоне стоит посреди поляны, с улыбкой глядя на выстроившихся перед ним молодых ребят из Учельни. «Ну, вот ты, Згур. Представь, идешь себе по лесу, о девушке своей мечтаешь, а перед тобой, хе-хе, волчина – или медведь!..»

Згур глубоко вздохнул и, не обращая внимания на отчаянные крики ползавшего по траве Черемоша, одним прыжком оказался перед зверем. Теперь – самое главное. Глаза! Почему он смотрит в сторону?! Глаза!!!

Во взгляде зверя была ненависть и жажда крови. К горлу подступил страх – еще один шаг и… Отступать поздно, медведь лишь выглядит неуклюжим – нагонит, навалится всей тушей… «Ты, главное, не бойся, Згур! Злобы у зверюг много, а вот воля, хе-хе, слабовата. Соберись с силами, пробейся, достучись. Главное – взгляд не отводи. Нельзя, хе-хе, съедят…»

Все исчезло, остались лишь звериные глаза, полные мутной ненависти. «Достучись, Згур, достучись – а потом дави!» Как это учил Неговит? Собраться, забыть страх – и держать взглядом. Держать, пока не лопнет кровавая пелена, и на тебя не глянет душа зверя – трусливая, не способная противостоять человеческой воле. И – голос, зверь боится голоса, но надо не говорить, а…

Згур заворчал – низко, напрягая гортань. Когда-то они весело смеялись, пытаясь подражать Неговиту. У того получалось здорово – испугаться можно. В горле пересохло, но Згур собрался с силами и рыкнул – негромко, хрипло.

Он ждал удара, но время шло – медленно, непередаваемо долго. Глаза зверя были совсем близко, и – ничего не происходило. Невыносимо хотелось крикнуть, броситься в сторону, упасть на землю, но Згур понимал – нельзя, это смерть. И вот, наконец… Медленно, медленно лютая ненависть в маленьких глазках стала сменяться удивлением. Зверь чувствовал – что-то не так, что-то мешает. Згур засмеялся, заставил себя податься навстречу чудищу…

Есть! Удивление сменилось растерянностью, затем – ужасом. Вот она, душа зверя! Маленькая, пугливая, приученная бояться человека. Пора! Згур резко выдохнул и шагнул вперед. В ноздри ударил густой звериный дух, на мгновенье вернулся страх, но тут медвежьи глаза дрогнули – и пропали.

Когда он вновь смог видеть, зверь уже уходил – не спеша, порыкивая, время от времени оглядываясь, но не решаясь вернуться. Згур потер ладонью лицо и медленно опустился на траву…

– Ты… Он тебя… – голос Черемоша донесся словно из неизмеримого далека, и Згур с трудом разлепил губы.

– Нет, не съел. Ты как?

– Да отлично! Ну и рычишь же ты! Слушай, давай его догоним! Там такая шкура!

Жизнерадостного парня трудно было пронять даже медведем. Згур вяло подумал, не дать ли этому выдумщику по шее, но лишь махнул рукой. Хотелось засмеяться, но сил не было. Интересно все же, из-за чего разозлился зверь? Не иначе храбрый сын войта хотел разобраться с его «грызлом»!

– Ух, была б рогатина, показал бы этому бычаре! Я таких в Дубене!..

Згур покосился на возбужденную физиономию чернявого и, не выдержав, захохотал.

…Ночью его разбудило осторожное прикосновение. Згур, не открывая глаз, резко приподнялся, рука легла на рукоять меча.

– Не дергайся, это я…

Он узнал голос Улады и открыл глаза.

Костер догорал, возле него тихо посапывал Черемош. Лицо девушки было совсем рядом.

– А ты храбрый парень, наемник!

Оставалось пожать плечами. Обида вспыхнула с новой силой. Она что, еще и за труса его принимала?

– Я… В общем…

Улада с трудом подыскивала слова, что было совсем на нее не похоже.

– Я не должна была так говорить с тобой, наемник. Извини!

Отвечать не хотелось, Улада заглянула в его глаза и покачала головой:

– Обиделся, вижу. Я… Я не подумала, когда говорила… Прости! Вы ведь там еще помните войну! Наверно, твой отец тоже воевал… Прости, Згур!

Впервые она называла его по имени, и это удивило куда больше, чем все остальное.

– Ладно, – он отвернулся, чтобы не встречаться с ней взглядом. – Забудем, сиятельная!

Девушка явно хотела сказать еще что-то, но, похоже, не решилась, а Згур не стал помогать. Нет, он не забудет! И очень жаль, что она все-таки извинилась. Теперь ему будет тяжелее.

Следующие несколько дней прошли без приключений. Погода оставалась превосходной, лишь однажды прошел короткий слепой дождь. Ехали быстро, кровные кони легко несли по протоптанной лесной дороге. Встречные, увидев троих вооруженных всадников, спешили уступить путь. Лишь однажды дорогу загородила мрачная ватага, вооруженная кольями и дубинами. Тут уж пришлось обнажить мечи. Однако станичники в драку не ввязались, в последний момент предпочтя расступиться и даже снять шапки. Згур с трудом удержал Черемоша, рвавшегося наказать «бычар». Следовало спешить – каждый час был на счету.

Згур много раз пытался представить, что сейчас творится в Валине. У них был день до возвращения Палатина. В этот день погоню, конечно, никто не посылал – ждали хозяина. И вот Ивор вернулся, перепуганная насмерть дворня спешит доложить о беде…

Не удержавшись, Згур заговорил об этом на одном из привалов. Улада пожала широкими плечами и, наморщив нос, снисходительно заметила, что «наемник» может не беспокоиться. У них в запасе не день, а куда больше. Перед бегством она сказала своей самой верной служанке, что собирается в Савмат, к Светлому – просить о заступничестве. Отец, конечно, знает, кто пользуется ее доверием. Служанку ждут плети, может – и кое-что похуже. В застенках Палатина имеются большие мастера, у которых способен заговорить даже мертвый. Сначала служанка будет молчать, потом, конечно, признается – и отец поверит. Значит, погоня помчится на восход…