Андрей Валентинов - Диомед, сын Тидея. Книга 2. Вернусь не я

– Второй Шаг, – дрогнули губы. – Да, конечно. Ты и дядя Эвмел… Слушай, Тидид! Титаномахия! Новая Титаномахия! Мы… Наш Номос… Мы все как тельхины с гелиадами… Эти, на Олимпе, не ведают, что творят! Нельзя! Надо что-то…

Страшно было смотреть на Амфилоха Амфиараида, моего родича. Пусто было в его глазах, и чужими казались жуткие слова. Словно кто-то другой, незнакомый, лежал передо мною.

…А я вновь пророка-безумца вспомнил. Другими словами говорил он, да все о том же. Небо обрушится, и станет земля водой…

– Ты о Гекатомбе? – не выдержал я. – О том, что ОНИ решили всех нас, своих детей…

Страшен был его смех. Черен.

– Ерунда! ОНИ – недоумки! Жадные, трусливые недоумки, Тидид! Возомнили себя хозяевами, не зная, не догадываясь. Крон… ОН тоже пытался… Дурак!

Умолк Щербатый, глаза мертвые закрыл. И вновь почудилось мне, что над головой – холодный купол толоса, а передо мною – каменная лежанка…

– Эй, сюда! А ну, шевели ногами!

Хвала богам! Капанид! Привел воинство превеликое, перепуганное. Бороды набок, языки на плече, в руках – узелки с травами-зельями. А вот и отвар в чаше медной дымится…

Вздохнул я, головой покачал. Поможет ли? Бедного дядю Геракла тоже пытались травами отхаживать. А чего делать-то?

– Басилей Сфенел Капанид!

– Здесь!

– Оставаться тут! Лечить! Очнется – накормить. Поест – баб привести! И плясунов, и музыкантов. А не поможет – сам пляши, понял?

А на душе… Дий Подземный ведает, что на душе! Ужасно безумие, хуже чумы, хуже проказы!.. А если не безумие это? Если прав Щербатый? Если?..

Титаномахия… Крон… Желтое око над бездонным Котлом…

«Горе! Ибо пришли дни последние, и станут они первых хуже, ежели не покаетесь вы!..»

Одно хорошо – мне самому с ума уж точно не сойти. Во-первых, я и так Собака Дурная. А во-вторых, некогда. Это Амфилох-бедняга лежа на боку правит, лицом к югу сидит. Хоть и не мала Аласия, Кипр-Медный, но все же не так и велика. А Дамеду-ванаке, повелителю половины Востока, на боку лежать не с руки и на юг смотреть не с руки. Мечется Дамед-ванака челноком ткацким от Адании Киликийской до Ершалаима Филистимлянского. Хорошо хоть, часок отдохнуть можно – письма из дому почитать.

– Никого не пускать! Даже басилея Сфенела!

– Да, ванакт!

Ошибся геквет Амфилохов – не письмо мне прислали. Сундук целый привезли писем. А в сундуке том – таблички, свитки кожаные, папирусы…

Что там сверху?

«Богоравному ванакту Диомеду, сыну Тидея, от богоравной ванактисы Айгиалы, дочери Амфиарая…»

Ну, это успеется!

«Богоравному Диомеду, великому ванакту, повелителю Аргоса, от Стесихора, верховного жреца храма Дия Трехглазого, что на Лариссе…»

Тем более успеется! Небось опять станет серебра просить!

«От Промаха Партенопида, басилея Тиринфа…»

Ага!

«Ванакт!

В Арголиде порядок. Нужное делается. Успеем. Эвмел Адрастид плох».

Не любит он многословия, Дылда Длинная. Прямо спартанец какой-то! Зато если пишет, что порядок, то можно спать спокойно. Не зря я его, Дылду, в Аргосе наместником назначил.

…Эх, дядя Эвмел! Сколько бы лет жизни я отдал, чтобы тебя проклятая хворь отпустила! Да как тут поможешь?

«От Эматиона, лавагета Аргоса…»

Ого! Не шутит Эматион-лавагет, целых восемь табличек прислал! Ну, это успеется, вечером разберу. Где же?..

Вот!

«От Эвмела Адрастида…»

Дядя, дядя! Еще год назад сам писал, а теперь диктовать только может. Значки чужие, незнакомые…

«Ты молодец, мальчик! Но хвалу тебе петь не стану, у тебя там своих певунов хватает…»

Хватает, дядя, ох, хватает! Да только я их не слушаю, я же не Агамемнон какой-нибудь!

«…Ты просил написать, где стоит остановить войска. Я не вояка, Тидид (какой из калеки вояка?), да только кажется мне, что на Кеми идти рано. Да и надо ли? Помнишь, ты прислал мне рисунок медного Номоса из Хаттусы? Думаю, мастер не ошибся, ошибались мы с тобой. Не спеши, мальчик! Ведь мы до сих пор не знаем, куда пропал Агамемнон со всем войском, тут все думают, что он вместе с тобою, на Востоке…»

Дий Подземный!

Отложил табличку, вздохнул.

Ну и чушь выходит! Сгинул носатый, да не сам – со всеми прочими вместе. И Менелай исчез, нет его в Пергаме Мисийском. Пропало Великое Войско, словно в Гадес, в Бездну Вихрей, провалилось. Обшарили мои лазутчики (тихо, чтобы Панику-дочку не будить) всю Азию, на острова, что море Лиловое усеяли, заглянули, по Фракии Чубатой пробежались… Нет Агамемнона!

Вначале думал – испугался носатый. Махнул рукой на Царство Великое, на Диомеда Собаку рукой махнул, с Приамом мир заключил.

…Нырнули мои лазутчики в Скейские ворота, в Приамов дворец проползли. Ничего не знают в Крепкостенной Трое! Не знают, не ведают…

Значит?

«…У нас же все спокойно, словно и вправду Золотой Век на дворе. Да только не нравится мне этот покой, мальчик! Недавно по всей Ахайе стали возводить жертвенники Крону. У нас, в Аргосе, ЕМУ построили храм прямо возле главных ворот Лариссы. И никто не объяснит, почему. Болтают, конечно, всякое, даже говорят, что Семья помиловала Старых, и теперь Крон вместе с братьями уже не в Тартаре, а на Островах Блаженных. Не знаю, так ли это, но плохо, когда мертвецы возвращаются…»

…Желтый немигающий глаз над безвидной бездной, над бездонным черным Котлом. Зачем ты вернулся, Крон-мертвец?

«…И еще раз повторю, мальчик. Мы все родичи, мы все – твои друзья. Но друзья бывают у Диомеда Тидида, а не у ванакта Аргоса и не у завоевателя Азии. Никогда не отпускай от себя Эвриала! Никогда!»

Я отложил табличку, понял, что ее придется перечитать еще раз (а то и три), осторожно прикрыл крышку сундука.

Помню, дядя! Поэтому, когда я шел на Хаттусу, со мною был Смуглый, а не Капанид. Поэтому он и сейчас рядом, здесь, в Аласии, поэтому я никогда не дам ему войско, даже самое маленькое.

А я беру с собой не друга, ванакт ты недовенчанный! Я беру с собой Эвриала, трезенского басилея. Понял?

Ничего-то ты не понял, Капанид, побратим мой репконосый! И не понимай пока…

Я покосился на сундук, понял, что все восемь Эматионовых табличек надо прочесть не вечером, а сейчас, потому что лавагет пишет о войске, а это теперь – самое главное, война не ждет.

Что такое? Я же велел никого не…

Ясно!

Пока Дамед-ванака изволил глаза портить, значки финикийские разбирать, его гетайры в очередной раз расстарались. То-то Мантос раньше меня в город убежал, ванакта своего Капанидовой страже доверил!

…Высокая, смуглая, полногрудая, в легком, дунь – улетит, покрывале, на широких бедрах – золотой поясок, в темных глазах – ужас. Красивая? Пожалуй…

Да только не по себе красивой. Точно попала она в клетку со львом. Сидит в той клетке страшный ванака Дамед, зубы оскалил…